Игорь Евгеньевич Пронин - Дым над Ульшаном

Пронин Игорь Евгеньевич ДЫМ НАД УЛЬШАНОМ

1

Прекрасна ты, пора перед закатом,

Поля и нивы засыпают вдруг,

Спит виселица на холме покатом,

И в стороне деревьев пара штук.

Это замечательное четверостишие сложил высокий и тощий человек по имени Кей Римти, выйдя из березовой рощи. Стихи рождались у него в голове часто, слишком часто, чтобы все их упомнить, а записать как всегда оказалось не на чем. Вздохнув, Кей еще раз прошептал вдохновенные строки, а потом выкинул их из памяти навсегда и продолжил путь.

Два дня назад Кей Римти покинул грязные пригороды города Сатиса-у-Намерона, где провел последние полтора года жизни — всего их в ней, кстати сказать, было уже тридцать три. Обитать в Сатисе-у-Намерона ему стало неуютно по целому ряду причин, однако решающей была, пожалуй, одна: подозрение в убийстве. Конечно же, Кей никого не убивал — по крайней мере в Сатисе-у-Намерона, но каждое серьезное преступление в этом городе обязательно раскрывалось, а виновник потом тря дня висел аккурат напротив Магистрата. Отчего-то Римти показалось, что подошла его очередь, и поскольку слух о грядущем аресте немного обогнал приставов, то Сатис-у-Намерона потерял не только душу, но и тело поэта.

— Сатис-у-Намерона… — Римти не спеша поднимался на холм. Он с удовольствием вдыхал запах трав и цветов, это помогало забыть о пустом желудке. Погода стояла изумительно тихая, даже повешенный висел совершенно неподвижно. — Злой город Сатис-у-Намерона, зачем тебе моя корона? Точнее, просто голова… Ее получишь черта с два! А я иду уже дня два… И мне бежать еще всю ночь, к Ульшану ноги б доволочь.

По всему выходило, что если идти ночью по дороге, на которую Кей вот-вот должен был выйти, то к утру он окажется у городских ворот. По крайней мере так описывал путь Рваный Лом, которого Кей встретил, удрав от приставов. Рваный Лом зачем-то ходил в Ульшан, и намекал, что тоже вот-вот туда переберется. Город ему понравился — едва ли не в два раза меньше Сатиса, зато довольно чистенький и зажиточный.

— Ты там устроишься! — уверил Рваный Лом. — Даже и не раздумывай, дуй туда.

— Далеко… — вздохнул не привычный к долгим прогулкам Кей. — Если там так здорово, то зачем ты вернулся?

— Так я не чета тебе, у меня в Сатисе дела.

Выбирать было не из чего, и Кей решился отправиться в Ульшан. Какая, в конце концов разница, куда идти? Города, в котором бесплатно кормили и поили бы плохих поэтов отчего-то до сих пор не построили. А жаль — кусок хлеба, прихваченный в дорогу с чужого стола, давно перекочевал в желудок. По прибытии в Ульшан придется как можно быстрее что-нибудь украсть, а это на новом месте не такая уж легкая задача. Если уж с крестьянских огородов ничего стянуть не удалось… Не говоря уже о том, чтобы выпросить.

Кто больше чем чужой живот

Капусту ценит и морковь,

Тому пусть эльф проткнет живот

Стрелой, и хлынет кровь!

Но стихами сыт не будешь. Кей даже немного позавидовал тому парню, что болтался на виселице. Вот уж кто не хочет есть и никуда к тому же не спешит. Ему не нужно ночевать в поле, трясясь от холода и сырости, у него есть свое законное место. Кто бы он ни был, конокрад или такой же, как Кей, несчастный, от голода пустившийся на воровство и пойманный жестокими крестьянами… Нет, скорее, все-таки конокрад. Не могут же они вешать за капусту и морковку?

Тебе ничто уже не страшно,

Ты счастье честно заслужил.

А я страдаю ежечасно,

Да лучше бы я совсем не жил!

— Стой, господин Римти! — сам себе приказал поэт, оказавшись в двадцати шагах перед виселицей. — Ведь это действительно повешенный. А не ты ли видел много раз на прилавках всяческие части людей этого сорта? Зубы и волосы, веревка, даже земля из-под повешенного… Говорят, она обретает магические свойства, когда на нее падает тень повешенного. Следовательно, перед тобой товар!

Кей подошел еще ближе и остановился, разглядывая мертвеца. Запах от него исходил мерзкий: надо голодать несколько дней, чтобы не обделаться, когда петля затянется. Однако повесили парня не так уж давно…

— Ты ведь не обидишься, правда?.. — Римти вытащил нож и примерился к столбу. — Похоже, крестьяне специально поставили эту виселицу для таких случаев, она уже старая… Тебе нравится, или лучше было бы висеть на дереве?

Повешенный ничего не ответил, но --">