Пол Уильям Андерсон - Смерть и рыцарь

Сквозь пролеты моста Золотые Ворота лился вечерний свет. Из гостиничного номера они видели и слышали, как вагончики канатной дороги, погромыхивая, движутся к океану. Еще глазам представали острова, и отдаленный крутой берег серебряно-синей гавани, и паруса, точно крылья блуждающих чаек.

Как же хотелось там побывать! Оба агента Патруля надеялись, что у них появится такая возможность.

Едва Мэнс вошел, Ванда безошибочно разгадала выражение его обветренного лица.

— У тебя новая миссия?

Он кивнул:

— Когда позвонил Ник, стало совершенно ясно, что задумали в штабе.

Ей не удалось скрыть возмущение. В этот раз они и двух месяцев не провели вместе.

— Почему тебя не оставят в покое? У Патруля что, нет других агентов-оперативников?

— К сожалению, поблизости нет. Если честно, я мог отказаться, но заглянул в отчет и пришел к выводу, что никто лучше меня в этот раз не справится.

«Заглянул в отчет» — это было очень мягко сказано. На подготовку ушел весь день, Эверард освоил объем сведений, эквивалентный приличной библиотеке: история, язык, право, обычаи, опасности. И преобладали не тексты и не аудиовизуальные материалы, а непосредственно вводимая в мозг информация.

— Что ж, noblesse oblige,^[1] — вздохнула Ванда, обнимая Мэнса и прижимаясь щекой к его широкой груди. — Все равно это рано или поздно случилось бы. Ладно, как закончишь, возвращайся в ту же минуту, когда скажешь «до свиданья», хорошо?

— Ты мои мысли читаешь, — ухмыльнулся он, гладя ее светлые локоны. — Но особой спешки нет. Самому охота управиться поскорее, но как же без прощальной пирушки? Будем гулять всю ночь.

— Это лучшее предложение за весь день.

Ванда потянулась губами к лицу Эверарда, и некоторое время в комнате звучал только нежный шепот.

Отступив на шаг, она попросила утратившим уверенность голосом:

— Это было чудесно, но, прежде чем займемся серьезным делом, может, объяснишь, что тебе поручили в этот раз.

— Конечно объясню, — согласился он. — За пивом?

Получив кивок, Мэнс почал две бутылки «Сьерра-Невада пэйл». Ванда взяла пиво и уселась на диван. Эверард был слишком взволнован, поэтому остался на ногах. Он набил трубку.

— Париж, начало четырнадцатого века, — заговорил он. — Исследователь-полевик, по имени Хью Марло, угодил… угодит в серьезный переплет, и мы его вытащим… обязаны вытащить. — Разговор шел на английском, а не на темпоральном, и Эверард был вынужден пользоваться временами и формами глаголов, плохо подходящими для хронокинетики. — У меня есть опыт работы в Средневековье.

Ванда содрогнулась — та работа не обошлась без ее участия.

— К тому же Хью мой современник. И хотя он не американец, а британец, у него тоже мышление западного человека из двадцатого столетия. В операции это может быть существенным подспорьем.

Редкому поколению удается сделать врагами предка и потомка.

— Что с ним стряслось? — спросила Ванда.

— Марло изучал тамплиеров. В то время их политический центр находился во Франции, но они имели многочисленные командорства и в других государствах. Помнишь, чем промышляли храмовники?

— Очень смутно.

Эверард разжег трубку, затянулся дымом и глотнул пива.

— Это один из военно-религиозных орденов, возникших в эпоху Крестовых походов. После того как крестоносцы потерпели окончательный провал, храмовникам удалось сохранить свое могущество и практически полную независимость. Кроме войн, они занимались ростовщичеством, за что и поплатились в конце концов. Орден превратился в огромную копилку, притом что отдельные его члены честно блюли аскезу, оставаясь воинами и мореплавателями. Храмовники стали непопулярны, даже по меркам той эпохи прибрали к рукам слишком много богатства и власти, но предъявленные им на судебных процессах обвинения выглядят в большинстве своем несправедливыми. Дело в том, что король Филипп Красивый, помимо прочего, хотел заполучить их сокровища. Он уже разорил евреев и ломбардцев, вытряс из них уйму золота. Этот честолюбивейший из монархов строил исключительно амбициозные планы, а потому всегда остро нуждался в деньгах. Римский папа Климент Первый, будучи ставленником Филиппа, всегда и во всем поддерживал его. Тринадцатого октября тысяча триста седьмого года французские тамплиеры подверглись внезапному аресту — мало кому удалось ускользнуть из тщательно раскинутых сетей. Храмовники обвинялись в --">