Герберт Джордж Уэллс - В бездне

Герберт Уэллс В бездне

Лейтенант стоял перед стальным шаром и грыз сосновую щепку.

— Что вы об этом думаете, Стивенс? — спросил он.

— Это идея, — заметил Стивенс тоном человека, который хочет быть беспристрастным.

— По-моему, он будет раздавлен, расплющен, — сказал лейтенант.

— Повидимому, он вычислил все довольно точно, — возразил Стивенс с прежней невозмутимостью.

— Но вспомните о давлении, — сказал лейтенант. — У поверхности воды давление четырнадцать фунтов на дюйм; на глубине шестидесяти — в три раза, на девяноста футах глубины — в четыре раза, на девятистах — в сорок раз, на пяти тысячах трехстах, что составляет милю, оно равняется двумстам четырнадцати фунтам, помноженным на сорок. Это выходит… постойте-ка… тридцать центнеров. Значит, полторы тонны на квадратный дюйм, Стивенс. А глубина пять миль. Значит, семь с половиной тонн.

— Многовато, — сказал Стивенс. — Но сталь толстая.

Лейтенант ничего не ответил и опять принялся за свою щепку.

Предметом их беседы был огромный стальной шар, наружный диаметр которого равнялся приблизительно девяти футам. Он выглядел как снаряд, приготовленный для какого-то титанического артиллерийского орудия. Ой был тщательно укреплен на чудовищного размера лесах, пристроенных к корпусу с судна, и гигантские балки, по которым он скоро должен был скользнуть вниз, в воду, придавали корме судна странный вид, возбуждающий любопытство всякого порядочного моряка от лондонского порта до тропика Козерога. В двух местах — сверху и снизу — в сталь шара были вделаны два круглых окна из необыкновенно толстого стекла. Одно из них, оправленное в стальную, очень прочную раму, было наполовину отвинчено.

Этим утром собеседники в первый раз увидели внутренность шара. Она была выложена наполненными воздухом подушками; между подушками виднелись кнопки, посредством которых осуществлялось управление несложным механизмом снаряда. Все внутри было тщательно обито этими подушками, даже аппарат Мейера, предназначенный для поглощения углекислоты и выработки кислорода для обитателя шара, когда он войдет внутрь через круглое отверстие и окно будет завинчено. Внутренность шара была выложена подушками так основательно, что, если бы даже им выстрелили из орудия, и тогда человек внутри него нисколько бы не пострадал. Это было совершенно необходимо, потому что скоро в отверстие действительно предстояло вползти человеку, за которым крепко завинтят окно, и шар, брошенный в море, опустится вглубь на пять миль, как сказал лейтенант.

Все это так занимало лейтенанта, что за столом в кают-компании он всем надоел. Стивене, который только что прибыл на борт, был для него настоящей находкой, и с ним можно было без конца говорить об этом.

— По-моему, — говорил лейтенант, — при подобном давлении стекло подастся, вогнется внутрь и лопнет; Дабрэ достиг того, что у него под высоким давлением скалы растекались, как вода. И заметьте…

— А если стекло лопнет, — спросил Стивенс, — что тогда будет?

— Вода ударит внутрь стальной струей. Испытывали ли вы когда-нибудь действие прямой струи воды, бьющей под высоким давлением? Она бьет как пуля. Она попросту раздавит его в лепешку. Она ворвется ему в горло, в легкие, проникнет в уши…

— Какое у вас живое воображение, — заметил Стивенс, ясно представив себе все это.

— Я просто констатирую неизбежное, — сказал лейтенант.

— А шар?

— Шар выпустит несколько пузырей и спокойно уляжется на вязком, илистом дне океана, а внутри будет лежать бедный Эльстэд, размазанный на своих расплющенных подушках, как масло на хлебе, — повторил он, как будто эта фраза доставляла ему удовольствие.

— Что? Любуетесь на мяч? — произнес чей-то голос.

За их спиной стоял Эльстэд, одетый с иголочки во все белое, с папиросой в зубах; глаза его улыбались из-под широкополой шляпы.

— Что вы тут толкуете про хлеб с маслом, Уэйбридж? Все ворчите, что морские офицеры получают мало жалованья?.. Ну, теперь до моего старта остается не больше суток. Сегодня будут готовы тали. Ясное небо и легкое волнение… Погода как раз подходящая для того, чтобы спустить в море двенадцать тонн свинца и стали. Не правда ли?

— Ну, на вас погода мало отразится, — сказал Уэйбридж.

— Вовсе не отразится: на глубине семидесяти или восьмидесяти футов, — а я достигну ее через десять секунд, — ни одна частица воды не --">