Айзек Азимов - Человек, создавший XXI век

покончил с его стереотипами. Если существовал некто, о котором можно сказать, что он создал двадцать первый век, то этот человек звался Ричард Хартнетт. Конечно, в далеком тысяча девятьсот восьмидесятом году такая мысль никому не могла прийти в голову. Существуют люди, которые несут печать гениальности с детства, но есть и другие, из тех, кто поздно добивается признания. К числу последних принадлежал и Хартнетт.

Юношей он питал острый интерес ко многим проблемам. Нам всем хорошо известна, например, история о том, как он самостоятельно построил двигатель внутреннего сгорания и целыми неделями гонял по городу на собранном собственными руками мотороллере до тех пор, пока ему не запретили на том основании, что по молодости лет он не имеет водительских прав. Было и несколько других инцидентов, но в целом юность его прошла без заметных событий, школу юноша окончил в числе не самых успешных выпускников, отдавая предпочтение занятиям легкой атлетикой, а не физикой.

В более поздние годы преподаватель физики в высшей школе так говорил о нем: «У меня оставалось чувство, что в этом молодом человеке дремлют какие-то силы, но пробудить их мне не удалось».

Это удалось, по воспоминаниям самого Р. Хартнетта, университетскому микрокомпьютеру, встреча с которым произошла, когда молодой человек обучался на младшем курсе Колумбийского университета, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Колумбийский микрокомпьютер был первым, в нем в качестве коммутационного устройства были использованы псевдоячейки, и, следовательно, он оказался первой настольной моделью, способной конкурировать с огромными вычислительными машинами, выпускавшимися в предыдущей четверти века. Впоследствии Хартнетт не мог точно припомнить, что именно привело его в лабораторию. Впечатление, произведенное компьютером, как он сказал, вытеснило у него из головы все несущественное.

Он попросил специалиста, работавшего с прибором, объяснить, чем сейчас занят микрокомпьютер, и получил ответ, что он проводит анализ экономических тенденций следующего года.

— Машина, должно быть, чертовски сообразительна по сравнению с нами, — заметил юноша.

— Куда там, — ответил оператор. — Всего лишь быстрее думает. Но о чем ей думать, она узнает от нас. Без наших приказаний она полная дура, не может сделать и шага.

В тот день Хартнетт не вернулся к обычным занятиям. В своей книге он вспоминает:

«Весь день я провел у себя в комнате. «От нас она узнает, о чем ей думать», — вспоминал я слова оператора. А откуда мы узнаем, о чем думать нам? У каждого из нас имеется в голове собственный компьютер, который мы называем мозгом. Никто не говорит, о чем надо думать, мы сами решаем этот вопрос. Но как это происходит?»

Так в юноше пробудился интерес к тому, что наполнило содержанием его последующую жизнь, интерес к деятельности человеческого мозга. Решение пришло мгновенно. Он бросился изучать математику, дисциплину, которая прежде едва ли привлекала его внимание. Став же старшекурсником, Ричард оставил изучение английской литературы, доминирующей среди его пристрастий, и выбрал курс, насыщенный лекциями по физике и математике, посещая кроме того лекции по нейроанатомии и нейрофизиологии.

Безусловно, Хартнетт был человеком нового типа, ибо в самом скором времени овладел наиболее сложными для понимания аспектами изучаемых предметов. Его захватил тот же всепоглощающий интерес, который десятью годами ранее заставил его собственноручно собрать мотороллер. Но теперь этот интерес был более устойчивым и привел к несравненно более блестящим результатам.

После окончания университета Ричард Хартнетт продолжал упорно заниматься, и к тысяча девятьсот восемьдесят седьмому году ушел с головой в работу на соискание ученой степени. Специалиста, который мог бы направлять его усилия, не нашлось, ибо ни один профессор тех лет не в состоянии был понять, над чем трудится этот молодой человек.

Теперь нам все, конечно, известно. Он бился над возможностью расшифровки электроэнцефалографической регистрации волн, создаваемых деятельностью мозга. Эти волны открыты в двадцатых годах двадцатого века, и с тех пор психологами предпринималось немало попыток интерпретировать их. Некоторых успехов удалось достичь, в частности, при изучении таких заболеваний, как эпилепсия, но суть этого явления оставалась неизвестной.

Р. Хартнетт --">