Владимир Палагин - Земля Ксанфа

Олег покосился на свой стакан с недопитым чаем, с отвращением отставил его в сторону. Как и тост с беконом и яйцами, к которому он даже не притронулся. Есть не хотелось.

Хотел достать свои новые часы, посмотреть время, но в последний момент передумал. Откинулся на стуле, заложив руки за голову, приготовившись ждать.

На улице пошел дождь, искажая в своем небесном потоке неоновые огни готовящейся к ночи Москвы.

Через полчаса звякнули колокольчики над входной дверью. Это девушка и парень покинули кафе. Но не успела дверь захлопнуться и отгородить Олега от звуков города, как внутрь вошел человек.

Высокий, жилистый, с худым, остроскулым, неприятным из-за колючего взгляда лицом. И, несмотря на то, что одет он был не в черный комбинезон, а темно-красный, идеально подогнанный по фигуре костюм и белое длиннополое пальто, небрежно накинутое на плечи, у Ковалого возникло стойкое ощущение дежавю.

Неторопливо мужчина подошел к столику, за которым сидел Олег, отодвинул стул, сел напротив. Прислонил к стенке трость с идеально круглым набалдашником из электрума. Снял шляпу, экономным движением стряхнул с нее капли дождя, положил рядом, на стол.

Ковалый всмотрелся в мужчину получше.

Доров Сергей Николаевич, такой же, как и прежде. Разве что худоба его стала более заметна, лицо осунулось, да под глазами залегли глубокие тени.

— Думали, что я не приду? Думали, сбегу, после всего случившегося? — спросил у инспектора Олег. — Вижу по лицу, что да, так и думали.

Доров, не говоря ни слова, высветил голографическое меню, заказал горячий шоколад.

— Двадцать три погибших, не считая сотен раненых. Мужчины, женщины. Я просмотрел все имена. Все лица. Они въелись в мою память, вплавились. Теперь я и они — единое целое.

Нет, Олег не кричал. Его голос был ненормально спокоен.

— Девяносто процентов терраформов пришли в негодность. Сущность их деятельности — воссоздание экосферы планеты — тоже понесла потери. Процесс терраформирования приостановлен на неопределенное время. Из-за угрозы обрушения купола Вторая марсианская колония закрыта. Персонал перевезен в Первую и на орбитальные станции. Тот, который решил и дальше работать на Марсе. Большинство вернулось на Землю.

Доров все так же молча достал из внутреннего кармана пальто небольшую бумагу с голографическими знаками и подписью чернилами в самом низу документа. Положил на стол, пододвинул Олегу.

— Что это? — Ковалый взял документ, быстро просмотрел. — Приказ о моем увольнении из Ведомства в связи с профессиональной непригодностью. То, что я как раз хотел получить. Могу теперь идти на все четыре стороны. Хотя, наверное, вы не дадите мне этого сделать. Ведь так, Уорд?!

Доров никак не отреагировал на свое настоящее имя. С его стороны стола открылось отверстие, через которое появился закрытый стаканчик с кофе. Он взял его, открыл крышку, сделал глоток, посмотрел на Олега.

— За те недели, что я не видел тебя, вы изменились, Ковалый, — наконец произнес он. — И надо сказать, я доволен этими изменениями. И удивлен.

— Это чему же?

— Вашему прогрессу. Тому, что вы стали меньше подходить для этого мира.

— И что это означает?

Голос Ковалого все еще оставался спокоен. Но где-то на глубине, на самом дне, клокотала хорошо сдерживаемая ярость.

— Конкретно для вас это означает, что у вас появился выбор, Ковалый.

— Выбор? Какой такой выбор? Например, стать убийцей десятков людей или нет? И не говорите, что все погибшие — это несчастные случаи, которые произошли в результате неисправностей оборудования на ближайших к эпицентру взрыва станциях. Я и так это знаю. Напрямую, от моей руки, не умер никто. Но я отдал приказ Еве. Я. А мог и не отдавать. Так что выбор был у меня всегда.