Ярослава Артюшенко - Заповедник

Сначала под окнами похрипело, а потом сказало в мегафон: "Вниманию жителей!"

Писатель даже за-за стола вскочил. Кажется, он подумал что-то вроде – «вот оно».

Оставался вопрос – что именно – «оно?» Выходить по одному, с поднятыми руками, вы окружены, жиды города Киева, веревку свою приносите, – нужное подчеркнуть.

От валяющегося на диване Проводника эта работа мысли, к сожалению, не укрылась.

– Испугались? Испугались, ну скажите! – захохотал он радостно, как будто Писатель сделал ему ценный подарок без повода.

«Ну фиг я тебе отвечу», – подумал Писатель пасмурно.

Проводник его раздражал с самого начала, и делал это намеренно, как сейчас говорят – троллил.

«Вы какой Писатель? – спрашивал он при знакомстве, – Известный? А знаете, когда в некрологах пишут «помер известный писатель» – то, получается, ни фига он и неизвестный, потому что про известного сразу имя скажи – и все все поняли. А вас как-как, вы сказали, зовут? Нет, не слышал».

«Это ваши проблемы», – хотел сказать Писатель, но не сказал, конечно. Почему-то он не мог все подряд говорить, а Проводник – мог.

– Вы, короче, как Хемингуэй, да?

– В каком смысле? – уточнил Писатель. То есть сравнение ему, конечно, понравилось, – кому бы не понравилось? – только он уже ждал подвоха. И дождался.

– Экстремальный турист. Приезжаете в какое-нить пекло, чтоб набраться впечатлений, а потом в своем особнячке под коньячек понаписывать нетленок и нобелевку заработать.

– Вы удивительно осведомлены в писательских делах, – сказал Писатель холодно.

– Что вы, мы люди темные, книжек нам читать некогда, нам тут, в пекле – выжить бы, – отвечал Проводник, уныло растягивая фразы на манер вокзального нищего, и облучая Писателя хитрыми взглядами. Из контекста полагалось, видимо, застыдиться, что вот люди еле концы с концами сводят, а Писатель тут, знай, балуется излишествами типа литературного туризма.

И вот так все время как-то получалось, что все сводилось к Проводнику – раз он чего-то не слышал, не делал, не знает – значит, это полная фигня на оливковом модном масле, недоступная да и не нужная простому смертному. Писатель ловил себя на том, что ему хочется оправдываться и уговаривать одновременно, он сдерживался только колоссальным усилием воли.

– Слушайте, а, Писатель? Имейте в виду, у меня нейтралитет! – заводил Проводник вторую свою любимую тему, – Вы ведь не выкинете чего-нибудь такого?

– Какого? – в тон ему спрашивал Писатель.

– Ну разные, тут, знаете, ходят. Один вот притворился журналистом, чтоб к Диктатору подобраться и пришить его. А другой – прикинулся социологом, чтоб пришить Бунтаря.

– Какие честные ребята, они вам так и признались?

– Вот еще. Я сам вижу подвох. Сразу.

– Так зачем вы меня спрашиваете? Посмотрели бы мне в мозг. Да и все. – попытался съязвить Писатель. В любом знакомстве почему-то хочется побыстрее достичь той степени, когда над человеком можно подшучивать, но с Проводником эта опция почему-то не работала совсем.

– А и смотрю! Просто я люблю со звуком смотреть. Вот это, например, что у вас, такое навороченное?

– Диктофон, – сказал Писатель.

Он ожидал, что сейчас Проводник заведет свое:

«Га-а-аджеты у вас! Конечно, а мы люди темные, нам бы выжить».

Но Проводник ничего не сказал.

– А идите вы к лешему, – позволил себе Писатель. – Если считаете, что там бомба и я герой-одиночка, так зачем вы за это взялись?

– Вы не герой, это да, – охотно согласился Проводник. Писателю почему-то сделалось обидно. Лучше бы Проводник промолчал.

– Вниманию жителей! – повторили под окнами.

– Вот, сейчас оно, самое страшное! – сказал Проводник, подняв палец.

Писатель надеялся, что он не заметит, как он покрылся холодным потом.

– Продается отличная картошка, урожая этого года! – продолжил мегафон торжественно.

Проводник свалился от смеха к подножию дивана и теперь ползал там совершенно обессиленный и счастливый.

– А вы как думали? Что у нас тут Готэм-сити?

И тут раздался первый взрыв.

Интервью – 1, объект «Подрывник»:

…И он мне, такой: «станьте в очередь!», а я ему – «ты не знаешь, с кем