Данияр Каримов - Рой

пересечению перехода с боковой галереей и остановился, раздумывая, стоит ли продолжать путь, и если да, то в каком направлении.

– Какой молодец, – ободрил он невидимого малыша, пытаясь не выдать растущее замешательство. – Не надо плакать. Лучше иди к дяде.

Перед тем, как обрушилась тьма, Пятый успел ощутить загривком легкое движение воздуха. Потом мрак, в котором растворился разведчик, заполнился шуршанием и шорохами, сквозь которые пробился звук иной природы. «Пятый, я – Второй, – щелчок, треск помех. – Пятый, слышу тебя. Связь барахлила, извини. Прием?».

Ожившую далеким и искаженным голосом гарнитуру подняла и взвесила на ладони чужая рука – тонкая, бледная, с темным узором прожилок.

– Пятый, я – Второй, – отозвалась гарнитура на прикосновение. – Как слышишь?

Коммуникатор упал, взметнув облачко розоватой пыли. В следующее мгновенье на него наступила босая нога. Передатчик хрипнул и замолк.

0. Интро

– С кем честь имею?

Луи повертел головой, встряхнув густой шевелюрой, выкрашенной накануне в лимонный цвет. Кроме него и человека, который задался вопросом, в комнате, располосованной яркими красками в цвета спектра, никого не было. Луи занервничал и покосился на закрытую дверь. Его не предупреждали, что нелегал будет говорить. Может, позвать стража? Уж он-то знает, как вести себя с пленными.

– Зовут, говорю, как? – Нелегал не терял духа и иронии, словно не был прикован к жесткому стулу, и не кривил подбитым глазом. От Луи его отделял простой, видавший виды металлический стол, покрытый темно-зеленой краской, уже подтершейся на ребрах. Пленный не был первым, и точно не будет последним. Юго-Западное поселение манило их как магнит. – Видимся во второй раз, а так и не представились! Я – Геб, а ты?

Лу-3 сделал глубокий вдох. Пахло пылью, химией и ложью, ауру которой отторгала даже холодная эмаль стен. Нелегал был консом, консерватором, привыкшим прятать за словами истинные мысли и устремления. Ничего похожего на устройство для мнемосвязи с машинами, по крайней мере, сканирование не выявило.

Пленник – бледный, блеклый брюнет – был одет в глухой темно-синий комбинезон штурмовика, украшением которому служили лишь карманы во всевозможных местах. Последний рудокоп в Юго-Западной колонии знал, что консы боятся открывать тела, чтобы не быть осмеянными. Природа сделала их несовершенными, порой чрезмерно жестоко балуясь с пропорциями, тогда как любой уроженец обособленного поселения имел идеальное сложение. Прозрачная туника кремового оттенка, накинутая Лу, не скрывала ни изгиба, и консу было отчего комплексовать.

Ничем выдающимся нелегал не обладал. Не виделось в нем ни особой стати, ни харизмы, ни запоминающихся черт, кроме, разве что, одного. Сразу после допроса нелегала аннулируют, и Геб знал об этом, но почему-то озорно блестел глубоко посаженными и черными как смоль глазами. Будто нипочем, словно и не страшно. Неужели все консы такие? Или подобное поведение им нетипично, а болтливый супчик таков сам по себе?

Луи, никогда не покидавший колонию, мысленно пожал плечами. Какая в руду разница? Если б нелегал не был дремучим консом, его, пожалуй, можно было зауважать. Сейчас, однако, колониста снедала досада. Что-то было неправильным, и Лу-3 сжимал губы. Попирающий свободы достоин презрения! Моральное рабство – что может быть хуже?

Симбиотическая сеть колонии была с Лу-3 согласна и, воспользовавшись его губами, изрекла: – Бодрствующий совет колонии. Говорите.

1. Рудокоп

Часом ранее Луи пересекал палубу огромного корабля, тщетно пытаясь сохранить равновесие. Небо – темное, грозовое, неистовое – тонуло в волнах, раскачивающих судно словно дощечку. По своду то тут, то там возникали циклопические трещины молний, с грохотом рвущих ткань мироздания. Ветер, доносивший громовые раскаты светопреставления с некоторым опозданием, яростно трепал флажки на канатах и бросал в лицо смельчака холодные соленые брызги. Он сбивал с ног, заставляя буквально ползти по мокрому настилу. Изрядно утомленный, промокший и продрогший Луи уже не помнил, что именно послужило причиной выхода наверх, но несомненно что-то очень важное. В противном случае он бы и носа не высунул наружу. В теплых внутренних отсеках было гораздо комфортнее.

Корабль накренился и Луи, не удержавшись, проехался по палубе, больно приложившись о доски спиной. --">