Светлана Георгиевна Гончаренко - Продается дом с кошмарами

Светлана Георгиевна Гончаренко ПРОДАЁТСЯ ДОМ С КОШМАРАМИ

Часть первая. НОЧЬ

Бояться не надо — это ветка стучит в стекло. Больше некому: даже самый последний дурак не станет бродить по улицам в такую погоду и ломиться в чужие окна. Здесь, в глухомани, и спать-то, наверное, ложатся часов в восемь. Даже собак не слышно…

Вот говорят, в деревне тихо. Ерунда! Сад так и гудит дождём. Кажется, что там исправно, без перебоев работает громадная машина. Ближние деревья трещат на ветру, а в трубе — она, наверное, как-то неправильно сложена — стоит дьявольский вой, от которого душа уходит в пятки.

Интересно, можно ли влезть в дом через трубу?

Костя с головой накрылся одеялом. Оно пахло лежалой сыростью. Есть в этом запахе что-то сиротское: «один, один во всей Вселенной…» Хорошо бы теперь заснуть! Спать, спать, спать…

Не спится. Чем больше себя уговариваешь, тем меньше толку. На стуки в окно и пинки в дверь можно наплевать, плохо другое: молнии вспыхивают поминутно. Тогда белый, слепящий, без единой тени свет озаряет все углы. Смотри, мол, Гладышев, и запомни навек: вот шифоньер с захватанными дверцами (сослан сюда в переходный — от совка к гламуру — период), вот обои в цветочек (хорошо, что при свете молний не видно, какие они розовые). Вот стол, который явно свистнули из бывшей конторы Колдобина-папы, а вот крохотная репродукция «Девятого вала» на стене — буря в кошачьей миске. Такой же «Вал» висит на кухне, а вчера в чулане Костя нашёл ещё один экземпляр, драный, в гипсовой раме, которую, кажется, пробовали грызть мыши.

Едва вся эта дребедень вспыхнет — отчётливо, до рези в глазах — тут же наступает тьма. Хоть выпучи глаза, хоть зажмурься, она одинакова. В её слепой черноте плавает единственное зелёное пятно. Это призрак, тень зеркала, которое стоит на столе и послушно отражает невыносимый свет.

Вот молния гаснет, и Костя начинает считать. Всякий раз на счёт «два» дом низвергается в тартарары. Кровать вздрагивает, как живая. В такт небесному рыку в шифоньере тренькают друг о друга пустые проволочные плечики. Это значит, гроза совсем рядом.

Конечно, если хорошенько накрыться одеялом, молний не видно, зато все звуки почему-то делаются ярче и одушевлённей. Например, этот противный стук в окно. Если так стучит ветка, то ветка слишком увесистая и настырная. Слева сирень скребётся о стену — почему так громко скребётся? И что может настолько тупо биться в дверь?

Ответов на эти вопросы у Кости не было: он не так уж хорошо знал сельскую жизнь. Конечно, все эти звуки вполне естественного происхождения — и скрип на лестнице, и шуршанье в коридоре. Даже топот над головой! Там, на чердаке, живут страшно беспокойные и толстопятые голуби. Они боятся грозы. Всю ночь они, дурачьё, переминаются с ноги на ногу и урчат. А за стенкой кто-то хрустит. Грызун?

Ба-ба-бах!

Наконец это случилось одновременно: Костя услышал грохот и в двадцать пятый раз за ночь увидел на стенке «Девятый вал». Сразу несколько молний затрещали, как хворост. Гром злобно долбанул землю и раскатился по небесам. Нет, тут не заснёшь!

Костя вспомнил, что на столике в гостиной лежит початая пачка земляничного печенья. Оно, правда, отдавало не земляникой, а дешёвым шампунем, но воспоминание о нём вызвало голодный спазм. До чего скучно лежать в кровати при свете молний! Может, завесить окно скатертью? Нет, лучше представить себя звездой, которую одолевают папарацци и поминутно фотографируют со вспышками. Но при этом терзаться голодом совсем необязательно!

Костя встал и вышел на лестницу. Окон здесь не было. Никаких молний — наоборот, темно, как в кармане (опять из-за гроз перебои с электричеством!) Чтоб не свалиться на ступеньках, Костя осветил себе путь мертвенным огоньком мобильного телефона. Так он добрался до прихожей, где споткнулся о собственные кроссовки, которые широко разбрелись, так что казалось, их не пара, а штук семь.

Осталось пройти коротенький коридорчик. За стенкой кто-то тоненько и сипло запищал. Это ещё что такое? Истерика у мыши? После встречи с кроссовками Костя светил только себе под ноги и прозевал момент, когда к его лицу плотно, по диагонали, прильнула паутина. Кто-то нахальный — да паук, кто же ещё? — торопливо пробежал по его лбу и углубился в шевелюру.

«Тьфу, скоро буду, как профессор Безносов, рассадником всякой дряни!» — подумал Костя.

Он энергично затряс головой. Паук должен был --">