Андрей Митрофанович Ренников - Вокруг света. Рассказы

дует и стены прогнили, платят, небось, сколько хозяин спросит. А вот могильщику, за отличное помещение до конца мира, каких–нибудь двадцать динар прибавить жалко. Милош, что за люди теперь умирают, а? Стоят они того, чтобы их глубоко закапывать?

Мирко негодующе плюнул, встал, покачиваясь, пошел к двери.

— Идет снег?

— Перестал.

В сторожку ворвался ветер, радостно взвизгнул, почувствовав тепло, и бросился к печке, стараясь укрыться в испуганных углях. Мирко недолго пробыл на воздухе. Вернувшись назад, он молча налил стакан, выпил содержимое сосредоточенно, с достоинством, как всегда; но Милош заметил в лице друга что–то новое: не то озабоченность, не то тревогу.

— Что–нибудь случилось, Мирко?

— Ничего…

— Может быть, покойники ходят?

Мирко вздрогнул, угрюмо опустил взгляд.

— Нет.

— А я на днях видел мертвого войника, — начал снова Милош. — Вожусь я перед вечером около памятника доктора, знаешь, — которого Светозар в мае так удачно в день моей славы привез. Вдова к праздникам ремонт решила сделать. А там ведь конец кладбища, поле, далеко все видно. Так, вот, только что кончил я курить, огляделся — кругом никого — взялся за молоток. И вдруг вижу — со стороны поля, совсем близко ко мне — человек! Не было никого до самого Джерама — и вдруг идет. В тридцати шагах… Что с тобой, Мирко? Нездоровится?

— Что–то холодно стало. Выпьем еще, Милош.

— Спасибо. Так, вот, стою я, бросил работу, смотрю. А он увидел меня, как будто даже испугался сначала, но потом надвинул на лоб меховую шапку и быстро прошел мимо.

— Сказал что–нибудь?

— Да. «Лаку ночь».

Мирко снова вздрогнул. Положил локти на стол, покачал головой и печально, чуть слышно, пробормотал:

— Плохо это, Милош. Ой, как плохо!

— А что?

— Умрем мы с тобой, Милош, в этом году, вот что.

Мирко вздохнул, искоса взглянул на дверь, продолжал:

— Для человека нет хуже, Милош, как слышать от покойника «лаку ночь» или «приятно спавати». Старый сторож Милан сам учил меня, как нужно с мертвецами обращаться, когда они поднимаются из могил. Видеть их одними глазами — не опасно. Это даже приносит удачу, в особенности если они без одежды, в одном только скелете. Но не дай Бог, с мертвецом заговорить или услышать приветствие. Одно средство спастись от смерти в этих случаях — бросить вдогонку комок мягкой земли, чтобы комок рассыпался в воздухе, и три раза произнести: «чекай–почекай, чекай–почекай». А не успеешь сказать и бросить, — конец. Тут у нас, говорят, несколько человек так перед войной пропали: мертвецы в могилу затащили, а в какую — никто до сих пор не знает.

Мирко помолчал и вдруг таинственно наклонился к Милошу.

— Милош… — прошептал он, беря друга за руку, — я видел его. Сейчас…

— Кого? Вчерашнего купца?

— Нет. Твоего войника. Стою возле дороги, оглядываюсь — и вдруг проходит. Хотя быстро исчез в темноте, однако успел, проклятый, сказать: «Лаку ночь».

Обреченные Мирко и Милош с отчаянием пили до глубокой ночи. Пили жестоко, ничем не заедая, ни о чем не говоря друг с другом. Они отлично понимали, что перед лицом близкой смерти все сожаления излишни, что самый лучший способ использовать остаток жизни — забыть о конце. И только около трех часов пополуночи Милош, едва держась на ногах, собрался, наконец, идти в свой барак, находившийся на шоссе. Мирко же, не отпускавший дорогого гостя, опустил в карман пальто бутыль вина и решительно заявил, что пойдет провожать.

Снег уже перестал падать. Порывистый ветер разогнал в небе тучи, звезды горели особенно ярко. И Милоша, при виде этого неба, охватила тоска. Звезды показались такими прекрасными! Стало так жаль покидать землю, и этот нарядный снег, обнявший кресты, и даже надоедливый ветер, который все же говорит сейчас на ухо, что Милош пока жив, и что жизнь — самое лучшее, что есть в этом мире.

Звезды смотрят оттуда и, как будто, заплаканы некоторые. Хотят сбросить с ресниц набежавшие слезы. Но кто его знает, глаза это или свечи на панихиде? Может быть, зажглись они потому, что сейчас Милошу будуть петь «вечную память»?

— Куда, брат? — раздался голос Мирко. — Держи правее! Эх, ты…

Мирко шел сзади, с трудом извлекая сапоги из глубокого снега. Слышно было, как он тяжело дышит, стараясь свободно владеть ногами. Вот уже кресты стали попадаться реже и реже. Старая часть кладбища пришла в ветхость; над многими могилами совсем нет крестов. А --">