Габино Иглесиас - Тихий голос

Габино Иглесиас Тихий голос

Gabino Iglesias — The Little Voice 

© 2021 Gabino Iglesias — The Little Voice

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

 https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям. 

* * *

"Насколько жарко на солнце, папа?”

Это не вопрос, это видение. Тихий голос девочки по имени Лилит доносится до него в случайные моменты времени, из ниоткуда. Это одновременно и ценно, и болезненно. Энди помнит ответ: 27 миллионов градусов по Фаренгейту в его центре. Он как-то объяснял больше о тепловых различиях, температуре фотосферы и ядерном синтезе. Лилит ничего из этого не запомнила, но внимательно слушала. Через несколько минут она с улыбкой спросила, кто измерял температуру солнца и какой величины был их термометр? Это воспоминание запечатлелось в сердце Энди, и каждый раз, когда он слышит у себя в голове голос своей дочери: “Насколько жарко на солнце, папа?” — он представляет себе сферу, излучающую неоновый свет, достаточно сильный, чтобы ослепить целый город.

Сейчас за окном Энди фиолетовый свет, который сигнализирует о рассвете на XC-1291, покрывает верхушки высоких, — похожих на папоротники деревьев и делает небо похожим на мягкую, разбавленную акварель. Его жена Лана любила покупать картины с такими цветами в дисконтных магазинах. Она приносила их домой, рисовала на них призраков, а затем продавала друзьям или в своем интернет-магазине. Когда Энди смотрит из своего яйцеобразного окна на чужой лес снаружи, он представляет себе одинокого призрака, стоящего в странной листве, невосприимчивого к недостатку кислорода или пониженной гравитации XC-1291. В плохие дни он жалеет, что не был этим призраком.

"Как далеко ты собираешься, папа?”

И на этот вопрос Энди помнит ответ: смешок и слово “далеко”. Если объяснить ребенку температуру солнца сложно, объяснять межзвездные путешествия — все равно что учить математике рыбу. И планета XC-1291 действительно была далеко. Четыре месяца вдали от дома — вот как Энди объяснил это своей жене по телефону. Это означало, что он пропустил бы день рождения Лилит и свою годовщину к тому времени, когда он добрался до этой шахтерской колонии на Богом забытой планете с плохим кислородом, но красивыми фиолетовыми рассветами. Его контракт рассчитан на один год, а затем есть еще четыре месяца, чтобы вернуться домой. Двадцать месяцев. Два дня рождения. Две годовщины. Мысль об этом разбивает ему сердце, но воспоминание о том, как будет выглядеть его банковский счет, когда он вернется, складывает все воедино.

Голос Берка разрушает мысли Энди, и доносится из динамиков в его комнате.

— Собрание в классе через три минуты. Все должны быть там. Все!

Конференц-зал на станции Вальдес не является классной комнатой, но в нем есть столы, обращенные к интерактивному экрану, и несколько неудобных деревянных стульев, так что он выглядит как школьная аудитория. Кто-то пошутил по этому поводу в первый день тренировок, и название прижилось. Теперь, три месяца спустя, они возвращаются туда, чтобы поговорить о том, чему их не обучали на Земле.

Направляясь в класс, Энди разглядывает безжизненные серые стены станции. Они выглядят чистыми, гладкими и скучными. Каждая минута, которую он проводит на станции, ощущается как минута, проведенная в чем-то, чего не должно быть. Станция, которую он видит снаружи дважды в день, когда автоматизированная капсула доставляет их в шахту, а затем обратно, выглядит как высокотехнологичная раковая опухоль, торчащая из земли в том, что в противном случае было бы нетронутой экосистемой.

Шоуль, Берк, Мата, доктор Зульцер и Джонсон занимают обычные места к тому времени, как Энди входит в класс. Единственный, кого не хватает, — это Колесник. Он в медицинском кабинете. Энди знает, что они здесь, чтобы поговорить об своей находке.

Джонсон не касается экрана, прежде чем начать говорить. Это означает, что нет никакой презентации или данных для показа. Он выглядит усталым. Мешки у него под глазами нависают так, словно его недавно ударили кулаком. Он прочищает горло, прежде чем заговорить.

— Как вы все знаете, вчера утром у доктора Колесника развился странный кашель, за которым последовала лихорадка, поэтому --">