М. Эниннбах - Голод на Чизхолмской тропе

отрабатывать свое содержание! Подъем!

Два месяца ушло на то, чтобы добраться из Техаса в Канзас. Два месяца по пятнадцать миль в день. Разъяренные лонгхорны^[1] могли быть легко застигнуты врасплох зверями, и постоянно находились на грани панического бегства без малейшей провокации. Доставить их на железнодорожную станцию, собрать деньги и отдохнуть несколько дней, прежде чем отправиться домой по тем же языческим землям. Это была нелегкая жизнь, но постепенно она становилась лучше. Поначалу между домом и Железной дорогой ничего не было. Но, новые поселенцы, которые не хотели ждать официального заявления от правительства, начали строить небольшие города вдоль тропы. Мужчины не жаловались. Это позволяло им сделать передышку, может быть, принять ванну и провести ночь в борделе. Кровати, чтобы выспаться ночью, дать отдых усталым костям. Пастбища с заборами, чтобы держать стадо в безопасности и сытости. Это было чертовски удобно.

Над равниной раздался свист, и все с облегчением подняли головы. Наконец-то пришло время разбить лагерь на вечер. Некоторые из скотовозов пытались ездить ночью. Однако цена была слишком высока. Койоты рыскали в ночи и заставляли быков бежать. Всадники падали, когда лошади подворачивали копыта и ломали ноги. Кроме того, более медленный темп удерживал вес скота выше и приносил более высокую цену на рынке. При заключении сделки, они получали золото на максимальную сумму. Зачем жертвовать, чтобы сэкономить день или два, только для того, чтобы вернуться с более легкими карманами?

Всадники успокоили животных, приведя их в подобие порядка, пока фургон неуклонно продвигался вперед. Когда он, наконец, со скрипом и стонами остановился, четверо мужчин с трудом выбрались из кузова и растянулись под теперь уже потемневшим небом. Джэрод наблюдал за ними, когда вывел ремуду отдохнуть подальше на пастбище, где высокая трава танцевала на ветру. Он закрепил ряды коней и кобыл с достаточной слабиной, чтобы они могли насытиться у медленно движущегося ручья. Скорее это была струйка, но после нескольких месяцев без дождя жаловаться было неразумно. B глуши, вода есть вода. Он проделал свою обычную прогулку по периметру с охотничьим ножом в руке. Не стоило ставить лошадей среди змей, которые любили спать на еще теплых камнях. Особенно у единственного источника воды, который мог бы привлечь добычу. Случайный укус мог убить лошадь, в то время как остальные разбежались бы далеко по округе.

Пока он шел, до него донесся сильный запах. Он подавился, когда он стал сильнее. Смерть. Он хорошо знал этот запах. Что-то гнило в еще жарких сумерках.

- Проклятые койоты, - пробормотал он сквозь сжатые губы.

Если труп лежал в журчащем ручье, это могло отравить всех. Поэтому он пошел против своего инстинкта и вошел в сгущающееся облако смрада. Он поднял глаза и поискал предательский знак стервятника, кружащего над головой, но ничего не увидел. Довольно скоро жужжание мух привело его к источнику запаха.

- Господь всевышний, - сказал он, подходя к жуткой сцене: куче наполовину съеденных животных, сгнивших и разлагающихся в лужице почерневшей жижи на небольшой поляне.

Он непонимающе уставился на нее. В ней не было ничего нормального, ни одно существо, которое он когда-либо видел, не убило бы так много. И не оставило бы ничего наполовину съеденного. Животные убивали по мере необходимости и съедали свою добычу. Это было что-то неестественное. Он попятился и пошел искать Джеймса, лидера группы. Это была его ответственность, а не Джэрода.

2

Город Дункан, Индейская территория, вдоль Чизхолмской тропы

- Осужденный, подъем! Пора завтракать, паршивый ублюдок! - крикнул шериф, стуча кулаком по решетке камеры.

У него было хмурое выражение лица, которое было морщинистым от многих лет на службе. Тяжелые свисающие усы прикрывали его рот, за исключением тех случаев, когда он кричал. Однако жители нового маленького городка в заднице мира знали, что на самом деле он не такой уж плохой, как любит притворяться. Но это не касалось общения с незнакомцами.

Человек на койке медленно пошевелился от шума. Это был симпатичный мужчина с одним из тех неопределенного возраста лиц, которые указывают на возраст от тридцати пяти до шестидесяти. Ухоженный и хорошо одетый, несмотря на дорожную пыль, он, по мнению шерифа, был в некотором роде бизнесменом. Но было что-то в этих глазах, таких --">