Сергей Николаевич Огольцов - Обратный путь из невозвратного

село за городом – погордиться почти готовым дачным домиком – осталось только изнутри покрасить. Или, может, оклеят обоями – пока что не решено.

Мужу ее некогда: прорабствует в Москве, строит дачи тамошним "крутым", доллары зарабатывает; а сыновьям-школьникам пока что слова не давали на столь животрепещущую тему.

И у брата свои достижения: во дворе хаты колодец выкопал, электронасос поставил; кнопку нажал и – нажурчивает сколько надо: свеженькая, своя.

Город газифицируется, так он подвел, за подключение – 400 гривен; старшая дочь десятый закончила, а тут и трехкомнатная по заводской очереди подоспела.

Родители тоже в полном порядке. На газ, правда, не размахнулись, но двор между домом и кирпичным сараем зацементирован, как и дорожка, уводящая в глубь сада, к утепленному туалету.

В огороде дружно попискивает хлопотливый выводок цыплят, под скамеечкой возле яблони дремлет щенок, раскормленный до шарообразности. Валяйся, валяйся, лодырь, вот заявятся девчата в гости – они тебе покоя не дадут!.

Внучки мои в полном восторге, что у них ещё один дед появился, и даже с бородой.

Только непонятно, почему он их первого деда—бритого—называет папой, а их мама этому, новому, деду тоже “папа” говорит, а не “дед”, как первому – поди разбери этих взрослых.

А бабка и дед, который новому деду папа, зовут его по имени, как мама ихнего папу.

Ну, их совсем!

– Эй, дед! Иди меня на качели покачай!

У моей сестры всё та же деловая хватка:

– Ну, а как ты, родимый, назад добираться будешь?

– Я, по пути сюда, в Киеве в одну армяно-украинскую газету зашёл. Сдал им перевод поэмы Исаакяна "Абу-Лала Магари" называется.

– А оно им надо?

– Ну, чтоб братство народов развивать. Неплохая поэма. Вобщем, сказал, что меняю перевод на обратный билет до Еревана.

– И что они в той газете – такие дураки?

– Да, нет, конечно. Редактор—Женя Церунян—вполне даже умная женщина. Мы около часу разговаривали и не скучно было.

– Так что тебе эта умная женщина пообещала?

– А ничего. Говорит: будем спонсора искать, позвони 25-го числа, часов в одиннадцать.

– А если спонсора не будет?

Пожимаю плечами:

– Тогда до Северного Кавказа на электричках, а дальше – автостопом. Но ещё могу пешком. Хорошо бы гитару достать, чтоб на харчи подрабатывать.

– У тебя что – шиза гуляет? Да ты в зеркало глянь, на свою видуху. С твоей бородой и твоим лысым черепом тебя же на второй день повяжут. Террорист недоделаный.

– Никакой он не лысый. Просто у меня прическа короткая.

– Не переживай, повяжут и ещё укоротят. А бороду лучше сам сбрей. Добровольно.

– Не могу. У меня пари с бачьянагом. Он говорил, что с такой бородой я и до Киева не доберусь; а я обязался привезти ее обратно в сохранности.

– Бачьянаг – что ещё такое?

– Муж сестры жены. По-карабахски.

– Да как тебя только жена терпит? Бомжа несчастного. Бедная Сатэник!.

Вобщем-то, в речах сестры имелся свой резон.

В один из вечеров, в подземном переходе у ЖД вокзала меня остановил вооруженый дубинкой сержант милиции и начал требовать документы. И это в старой доброй провинциальной глуши и захолустьи!

У, как повеяло вдруг в том переходе “сафоновщиной” с её комендантским часом и людоловными патрулями на улицах Степанакерта!

Документов при мне не было и сержант спросил про место работы.

– Преподаватель кафедры иностранных языков Арцахского госуниверситета! А вы чьих будете?

Бдительный страж оказался смекалистым, прикинул, что вряд ли бы бомж смог выговорить такие слова как "кафедра", или "госуниверситет" и, на всякий, решил не связываться.

Так оно и шло…

Я съездил в Нежин. Собеседовал с Учителем.

В соседнем районе, посетил казацкое село Курень.

Повалялся денек на загородном речном пляже, куда двадцать минут езды электричкой.

Сходил в парную баню, о которой не раз мечтал в предыдущие десять лет.

И все прощался, прощался, прощался.

И с бесподобными березами рощи, через которую вьется тропа к реке Сейм.

Не повторится…

И с тихими улочками, где в тенистой зелени листвы дозревают сквозь дрему бордовые вишни. Не повторятся…

И с песчаными грядками сестриной дачи.

И с незнакомой малышней в старом парке, который тоже не повторится.

И с запертыми цехами впавшего в ко́му завода; не повторится то, что было, никогда…

Не знаю, понял ли я сам, зачем мне так --">