В В Миргородов - Чума

— Эээ… А где Свен? — зябко поеживаясь, поинтересовалась Саара, оглядывая округу, и откровенно не ожидая, и не желая, его тут увидеть.

— Не знаю… — протянул я. — Может…

Тела вновь пришли в движения, заставив меня заткнутся. На этот раз это уже была не ложка, а скорее неторопливый миксер, или стиральная машинка автомат, что задумчиво крутит барабан перед стартом основной программы, рискуя похоронить нас в самом низу этого пирога.

— Туда! — заметил я по остановке процесса, что равнина из трупов имеет холмы, и один из них прямо возле лаза, в котором скрылись собаки.

Знаю, что по идеи, я должен подсадить девушку, чтоб та попыталась взломать люк, но по её словам она сейчас «пуста» от слова совсем, как по ощущениям классической магии, что несколько странно, так и с точки зрения интерфейса. А у меня уже поднакопилась пара единичек.

Только ничего мне это не дало. Люк не имеет никакого отношения к магии, а открывается как видно простым без магическим механизмом. Его толщина при этом, видимая мной в момент его открытия, заставляет задуматься о способности пробить даже таким монстром как Листик, ну а зазор между стенкой и крышкой не позволяет всунуть туда даже ноготь.

Тела вновь ожили.

— Что происходит? — прокричала девушка, перекрикивая начавшийся гул.

— Не знаю что, но ничего хорошего. — ответил я, глядя как посреди комнаты растет настоящая гора из трупов, а мы стремительно оказываемся у её подножья.

Незаметно сквозь слой трупов показался пол, а мы с ужасом заметили, что мертвецы, обезглавленные и изуродованные человеческие тела, на которых мы стоим, не такие уж и мертвые, как нам казалось. И живут своей жизнью, цепляясь друг за друга, куда-то неторопливо ползя, и подтаскивает тех, кто это не делает.

Причем они не просто нежить! Они некая… единая магическая структура! Мясной голем? Или что-то типо, что имеет свой центр, своё сердце, где-то там в центре зала, у самого пола или даже под ним. Свои конечности, отдельные тела-трупы, жилы, что соединяют одно с другим, и нервную систему. Магические щупы каналы, что тянутся из сосредоточения этого хауса в том числе и к нам, но безвольно стукаются об барьер маны живых тел, не в силах проникнуть внутрь, чтоб захватить контроль, скорее перезаряжая, чем вредя.

И вот уж мы стоим на окровавленном камне, перед нами исполинское изваяние человеческой боли, что покачивается как желе, возносится к небу свода потолка, словно платочек поддерживаемый за центр, и рискует упасть прямо на нас в любую секунду, захлестнув волной мертвецов, а его основание продолжает неторопливо утончается, подтягивающимися ближе и ближе к оси конструкции телами.

И тут оно рухнуло, словно трос держащий эту конструкцию не выдержал и лопнул, набирая скорость своего падения в геометрической прогрессии, словно это не куча твердой плоти, а жидкая вода, вырвавшаяся из плена оболочки хрупкого шарика. Мы не сговариваясь прыгнули на нахлынувшею на нас волну сверху, и оказались подброшены высоко в воздух, вместе с еще несколькими телами.

К точке апогея, мне довелось даже приложится об потолок, чем я не побрезговал воспользоваться, отчаянно попытавшись зацепится, в последний миг смекнув сделать другую безумную идею и кинуть себя в сторону вентиляционной решётки, оттолкнувшись руками от бетона свода.

Трюк удался, и я ухватился обеими руками за толстые прутья. Приложился зубами, со звуком знакомым по далекой земле их потери, и закатил глаза от боли, теряя хват одной из рук из-за повторного рывка вниз.

Глаза уже отказались извергать из себя слезы, но боль от этого легче не стала. Пальцы левой руки скрепили и отказывались удерживать такой вес на себе. Вес меня и любимой женщины, повисшей на моей босой ступне в не менее отчаянном положении.

Ну уж нет! Зубами буду грызть, но не отпущу! — и я впился тем что еще осталось в челюсти в камень, мысленно шипя и костеря все и всех от боли, стараясь любыми путями дотянутся второй рукой до прута решетки.