Юрий Каменский - Витязь специального назначения

Юрий Каменский Витязь специального назначения

Светлой памяти Панкратьевой Вики, вложившей всю свою душу в то, чтобы эта книга увидела свет.

Уважаемый читатель!

Нас с Вами объединяет то, что мы оба любим фэнтези. Жанр этот в России очень молод, но уже завоевал много сердец, и наши с Вами в том числе. Вот, только, не знаю, как Вас, а меня и многих моих друзей и знакомых, озадачивало одно обстоятельство. Почему в книгах этого жанра и герои действуют западные и действия происходят в каких-то явно западных странах? Ясно, — коли речь идёт о западных авторах, им сам Бог велел, да и фэнтези у них появилось несравненно раньше нашего. А наши-то что?

Ну, одна причина — по проторённой дорожке шагать попроще, чего уж там. Да и начинать первому тяжелее. Ведь даже Христа в родном Назарете слушать не стали. Ибо, как известно, нет пророка в своём отечестве. Уж если его, то нас-то, грешных…

И всё же, всё же…. Слишком уж велик дисбаланс между русским фэнтези и всем прочим. М. Семёнова, конечно, одна и А. Бушков тоже один, но это же не повод все полки в книжных магазинах Конанами и Гарри заставлять (не в обиду будь им это сказано).

Отнюдь не претендуя встать рядом с упомянутыми корифеями, рискну всё же позабавить Вас, читатель, в исконно русском значении этого слова.

С уважением, Юрий Каменский.

Глава 1. Об экстремальных последствиях обычной вечеринки

Мы, словно лошади, тянем свой воз,

О луге мечтая и вольных степях.

И вдруг всё исчезло — и грязь, и навоз,

Трава под ногами зелёная — Ах!

Мы солнышку рады, тепло и светло,

По лугу гарцуем, что есть только сил,

Но только от скачек живот подвело,

А нас в это время хозяин кормил…

И солнышко скрылось, и ветер подул

И волки завыли у дальнего брода,

И кто-то пугливый в душе вдруг шепнул:

— Зачем тебе, дурень, такая свобода?

"В этой жизни на каждом шагу западня,

Я по собственной воле не прожил и дня

В небесах без меня принимают решенья,

А потом бунтарем объявляют меня".

Омар Хайям, «Рубаи»

Электричка, взвыв моторами, поползла, набирая скорость. Четверо мужчин с большими сумками, пересмеиваясь, двинулись по тропинке через лесополосу. За их спинами просвистел визгливый гудок локомотива и, тяжело сотрясая землю, загрохотал встречный товарняк, натружено лязгая колёсами на стыках.

А они окунулись в пахнущую берёзовой листвой и травой прохладу тени, ненадолго спрятавшись от жаркого солнца. Грохот стих и стала слышна рассыпчатая дробь дятла, скрытого в зелёной кроне и писк невидимых глазу птиц. Извивающиеся, узловатые корни замысловатым узором пересекали натоптанную, довольно широкую тропу, грозя зазевавшимся путникам бесславным падением.

Хотя они не были похожи друг на друга в общепринятом смысле, легкая походка, выправка в сочетании с короткой стрижкой выдавали в них людей, которые либо носят форму, либо носили ее раньше. Что, в общем, истине вполне соответствовало.

— Борисыч, — степенно обратился к самому старшему в компании здоровенный краснолицый Слава Клименко, — Идти-то далеко?

— Да ну, пустяки, — махнул рукой Георгий Борисович, высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти. Коротко стриженые волосы, рыжеватые усы, крупный нос с высоким покатым лбом — все это придавало бы ему хищный вид, не будь мягкой усмешки, таившейся в уголках губ. Впрочем, когда надо, от этой усмешки у иных мороз продирал по коже, — два локтя по карте, потом денек на оленях…

— А ты чего, Толстый, от этого волчары ждал? — хмыкнул невысокий темноволосый крепыш — Дроздов Василий Викторович по кличке Соловей, — Мент, он и в Африке мент.

— Тебя не спросили, птичка певчая, — шутя, огрызнулся Слава. Хотя Дроздов был на десять лет старше, к тому же имел за плечами двенадцать лет службы в милиции, — все это не мешало Клименко устраивать «мэтру» выволочки за тягу к выпивке и сильную любовь к слабому полу.

У Васьки, как и у всех, рожденных в год Обезьяны, язык был подвешен великолепно. Толстый, который обычно говорил хоть редко, но метко, как-то резанул: "Вроде Дроздов, а поешь, как соловей. Непонятная какая-то птица". После чего Василёк навеки стал Соловьем, что, впрочем, нимало последнего не смутило. "Главное — не дятел и не петух" — прозвучало его резюме.

Прохлада --">