Андрей Александрович Васильев - Седьмая руна

реальную пользу нашим друзьям, а от тебя один вред и пустословие – объяснила ему Павла, аналогичный рапорт которой, кстати, тоже завернули – Все, на что тебя хватает, так это в «Арагви» залиться «мукузани» до бровей, а потом кому-то рожу расхлобыстать.

 

- Злая ты – насупился Лешка – Вот потому до сих пор и не замужем!

 

Дверь кабинета легонько скрипнула и в помещение вошел только-только упомянутый в разговоре Глеб Иванович Бокий, который приходился спорщикам начальником.

 

- Так – обвел он присутствующих взглядом, тем, от которого, бывало, не то, что допрашиваемых, но и собственных подчиненных кидало в холод – Сидим? Бездельничаем?

 

- Только-только с операции вернулись – встала со стула Веретенникова – Кузьмичева задержали, не успел он сбежать, сейчас его Волочихин допрашивает. Думаю, через часок он во всем признается, никуда не денется. Там доказательств на пятерых хватит.

 

- Добро – Бокий провел ладонью по волосам – Так, что я хотел-то?

 

- Чайку? – предложил Калинин, показав на чайник.

 

- Объявить кому-то выговор? – предположил Озолиньш.

 

- С нами в «Арагви» сегодня пойти? – обрадовался Острогин.

 

- Нет – недовольно глянул на шутника Бокий – А! Вспомнил. Павла, давай, бери ноги в руки и дуй на Сухаревку. Житомирский позвонил, просил тебя прислать на помощь, они там совсем зашиваются.

 

- А почему опять я? – возмутилась Веретенникова – Почему не, вон, Лешка? Или не Маркин?

 

- Потому что от тебя хоть какой-то прок есть – недовольно сдвинул брови Бокий – А от вон, Лешки, можно ожидать лишь ворох бессмысленных слов и кучу нелогичных поступков. Я вообще всерьез начинаю задумываться о том, чтобы его с понижением в звании отправить куда-нибудь подальше от столицы. Например, уполномоченным в Чебаркуль. Слышал краем уха, что там большой завод собираются строить, вот и пусть бдит, чтобы враг какой среди трудовых масс не окопался. На это у него думалки достанет.

 

- Даже не знаю, то ли радоваться такой высокой оценке руководства, то ли тоже начать дурить – проворчала Павла, выбрасывая в мусорную корзину под столом остатки недоеденной сушки – Чтобы вместо поездки к тетехам с Сухаревки, спокойно отправиться в парикмахерскую красоту перед праздником наводить.

 

- Да уж, теперь летчики другим гражданкам достанутся, тем, которые красивые – ехидно хихикнул Острогин – А тебе – нудный Григорьев! С ним придешь, с ним и уйдешь.

 

- Не дай бог так все и выйдет – коротко глянула на него Веретенникова – Тогда тебе следующий год точно не пережить!

 

Зима в этот год выдалась теплая и сырая, время от времени начинавший идти снег почти моментально таял, а по утрам Москву то и дело затягивали прямо-таки осенние густые туманы, что, разумеется, вызывало немалое раздражение у горожан, то и дело приговаривающих: «вот раньше были зимы, так зимы, а теперь…». Да и последний день декабря не стал исключением, с темного неба сыпала мелкая морось, даже отдаленно не напоминавшая снежинки, а под ногами хлюпала противная серая жижа.

 

Разумеется, это все не добавило благодушия и без того раздраженной Павле, которая ближе к вечеру добралась-таки до желтого здания, спрятавшегося в одном из переулков Сухаревки.

 

- Здравия желаю, Павла Никитична! – радостно вскочил на ноги юный Володя Овсянников, пришедший в Отдел только в этом году, и по этой причине являющийся «вечным» дежурным, сидящим за «конторкой», расположенной напротив входных дверей – Житомирский о вас уже несколько раз спрашивал.

 

- Лучше бы он сам в «поле» работал – проворчала та, стягивая с себя кожаный, сшитый по заказу, плащ, и встряхивая его, отчего в разные стороны полетели брызги – Тогда бы и дергать никого не пришлось. Что сидишь? Прими, повесь сушиться!

 

- У нас тут форменный аврал – извиняющимся тоном произнес Володя, выбираясь из-за «конторки» - То одно, то другое… Да еще завтра «дикие скачки» в Голосовом овраге, нашим поднадзорным что мороз, что хмарь – все едино. Они за снежным цветком и по грязи помчатся.

 

Что правда, то правда. Упомянутое растение обладало великой силой и являлось

--">