Александр Прибылов - Один день Весны Броневой

старости лет пошедшую преподавать. Про многое составляющее суть семейной жизни…

— … Вижу, мучает тебя. Спроси, отвечу, как смогу, — рыжие глаза зацепили ее взгляд. Отец пригладил усы.

…

— Пап… почему так получилось? Почему так страшно и стремительно? Ведь ждали, готовились. Почему?..

Эпилог 2. Чуть больше года спустя.

— Званич, вставай… — голос начштаба вторгся в безвидье полудремы-полузабытья, выдернул в реальность. Вторак рывком сел на застеленном полушубком топчане, разлепил веки, разом вспоминая оперативные сводки, ожидаемые проблемы и недоделанные дела. Последних хватало.

После наступления от полнокровной бригады — старорежимное название за пару месяцев уже не вызывало оскомины — осталось чуток меньше полутора рот. Двухсотверстный поход с боями собрал свою жатву выбитыми и брошенными по неисправности танками, убитыми, ранеными и обмороженными людьми. И после замыкания кольца командарм вывел их в резерв. «В целях отдыха и восполнения…»

«Отдых» получился непрерывным и выматывающим: уцелевшие экипажи холили своих «коней», рота технического обеспечения и «безлошадники» мотались по степи, отыскивая машины бригады, по возможности стаскивая их в СПАМ, а то — разбирая на запчасти — в черные от холода и недосыпа лица этих страдальцев Щелов смотрел через силу, через злобу на свое бессилие им помочь…

Штаб тоже работал в непрерывном режиме — к обычному бумагообороту добавились требующие срочного решения проблемы связи и снабжения. В разоренной войной степи даже согреться было нечем, не говоря о еде… А еще пришлось заполнять формуляры на потерянную технику, отписываться о возможности восстановления. И все это даже не вчера — неделю назад.

Потому сам комбриг за четыре дня спал от силы часов восемь-девять, выкраивая для отдыха немногие минуты…

Машинально глянул на часы: до побудки оставалось еще минут двенадцать из тридцати.

— Что случилось? — спросил хрипло и тут же закашлялся — где-то вверху груди саднила простуда.

Начштаба сунул в ладони кружку горячего варева — в нос шибануло молоком и какой-то травой. В смеси с неистребимым запахом мертвечины, что, казалось, послелился в степи навечно, стоило только отогреть любую нору, получилось тошнотворно. Но выпил. Через силу.

— Усиление прибыло, — губы начшатаб на осунувшемся лице растянулись в скудной улыбке. — Самоходки. Две шестиорудийных батареи…

«Самоходки это хорошо». После очередного глотка грудь залило теплом. Щелов вспомнил неуклюжие большеголовые машинки, во многом решившие его судьбу под Гожаском. «Две батареи это хорошо — пости столько же, сколько осталось в бригаде».

Вот только жили эти самоходки недолго. Даже в обороне… Он прислушался к звукам снаружи, пытаясь выделить из шума двигателей «двадцаток» характерный рокот моторов СУшек.

— Что у нас там за столпоторение? Я за танками самоходчиков не слышу.

— Это не танки, это колонна усиления, — начштаба улыбнулся уголками глаз.

Комбриг молча отставил кружку, потянулся за шлемофоном. Застегиваясь на ходу окинул хозяйским взглядом штабной подвал.

— Радек?

Комроты-1 закончил что-то писать и, сунув бумагу дежурному, вскочил:

— Я, тащ комбриг!

Щелов хмыкнул: инициативный и умный ротный ему откровенно нравился, несмотря на насмешливость и доходящую до наглости самостоятельность.

— Ты ведь из самоходчиков?

— Да, тащ комбриг.

— Тогда за мной…

Вылезли наверх вчетвером — следом увязался красноглазый и злой от усталости особист. Вылезли и встали перед окутанной газолевым дымом колонной низких горбатых от навьюченного барахла машин с задорно торчащими вверх длинными номами пушек хорошего, явно больше танкового, калибра, и новыми командирскими башенками с «ушами» звукоуловителей. Вокруг копошились экипажи: механики проводили послепоходное обслуживание, а остальные сбивали снег с легко узнаваемой ходовой от «двадцаток». Перекликались командиры…

— Ну и агрегаты, — с затаенной завистью протянул ротный. Но Щелов не обратил на его слова внимания — к ним торопились двое в рыжеватых полушубках. Один высоки и сутулый, второй… даже в полушубке и ватных штанах движения выдавали в ней женщину. А вблизи стали видны большие глаза на лоснящемся, смазанном чем-то лице.

Радек вдруг потянул с головы танкошлем и с перекошенной улыбкой выдохнул:

— Командир…

--">