Александр Дубровин - История, в части касающейся

Пролог

Я сидел в нашем Ми-17. Мирный рокот двигателей и вибрация корпуса несколько убаюкивали, и всё равно я никак не мог привыкнуть к перелётам в вертолёте.

Рядом со мной на скамье дремал мой коллега Виталий, позывной Бекас. Я удивлялся его завидной способности засыпать в самых немыслимых условиях. Ещё двадцать минут назад мы вели перестрелку с духами, а теперь он мирно почивает на заслуженных лаврах. Надо сказать, что Виталий Жаворонкин был моим земляком и близким другом на протяжении последних восьми лет. Он был снайпером в нашей группе. За свою птичью фамилию он и получил прозвище Бекас. Весельчак, Виталий мог долго рассказывать давно всем известные анекдоты и, всё равно, вызывать смех. Таков был его дар.

Рядом в салоне сидели ещё четыре члена группы: Дуплет — Виктор Мальков, Туча — Леонид Хмарин, Фагот — Роман Фаготкин и Лимон — Эдуард Филимонов. Дуплет получил своё прозвище за умение укладывать пули, выстреленные дуплетом из пистолетов с обеих рук в одно пулевое отверстие, которое получалось у него почти идеально круглым. Он заслуженно гордился этим своим талантом и всякий раз употреблял слово "дуплет", когда предоставлялась такая возможность. Нетрудно догадаться, что прозвища остальных трёх офицеров образовались от их фамилий.

Дуплет был нашим радистом, Туча — нашим медиком, Фагот — специалистом по взрывному делу. Лимон был моим заместителем и специалистом по разведке. Эдуард мог расположить к себе почти любого человека. Его открытая улыбка подкупала. Люди считали его безобидным, но некоторые, желающие использовать его безобидность, жестоко ошибались. Удар его ножа всегда был неожиданным и роковым, вне зависимости от того был оппонент, ошибшийся в нём, рядом или в десяти шагах.

Туча, он же Лёнчик для близких друзей, не смотря на свой возраст — тридцать четыре, был совершенно лысым. Ему постоянно предлагали попускать солнечных зайчиков, используя кожу его гладкого, как колено черепа, на что он философски отзывался, что "в сумерках его жизни солнца не бывает". Философом он стал в процессе своего неудачного брака. Зато полтора года назад он вполне удачно развёлся и жил теперь долго и счастливо в полном одиночестве. Для нас он был ценен тем, что мог сотворить чудо, изготовив нужное лекарство из подручных средств. Также Лёнчик мог сотворить отраву, антидота которой не было. В общем, эскулап он был тот ещё.

Фагот был добряк, хлебосол и не умолкал, пока трудился над взрывчаткой. Роман мог взорвать что угодно и когда угодно. Думаю, что в роддоме его уронили на пол и разбили голову. Чтобы скрыть несчастье от матери, виновники установили ему вместо головы компьютер. Только так можно было объяснить его талант всё скрупулёзно рассчитать и учесть все малейшие нюансы. Фагот легко запоминал огромное количество информации, которую потом выдавливал из себя по мере надобности.

Ещё одна особенность его характера — он что-то шептал, пока работал с взрывчаткой. Я как-то его спросил, зачем он всё время трепется, пока возится с взрывателями. На это он мне негромко ответил: "Это заговор такой, чтоб всё получилось". Ерунда, конечно, но работало всё, как по нотам. По мне хоть пой, хоть пляши, если надо, но задачу выполни. Фагот свою задачу выполнял.

Я гордился своей группой, гордился тем, что был её командиром. Ребята подобрались отличные, понимали мы друг друга с полуслова, не тратя много времени на объяснения. Во внеслужебной обстановке мы все были равны, при исполнении обязанностей мой авторитет командира был непререкаем, как и должно быть.

Я закрыл глаза, вспоминая недавние события.

Группа работала по одной большой организации нелегальных торговцев оружием и наркотиками. В силу необходимости, мы преследовали один небольшой, сравнительно, отряд в горах на Северном Кавказе. Мы, по привычке, продолжали их называть духами. Этот небольшой отряд, являвшийся частью организации, шёл с грузом оружия. Наша задача была: перехватить этот караван.

Мы остановились у одного небольшого горного посёлка. Посёлок ничем не был примечателен среди других таких же горных деревушек. Всё же одна особенность у него имелась. Через него проходило множество контрабандных караванных троп. Само собой, такое обстоятельство не могло остаться незамеченным с нашей стороны, поэтому в посёлке у нас было своё доверенное лицо.

В деревне он был уважаемым человеком. Я буду называть его Асланом, хотя, --">