Александр Карлович Золотько - Игры над бездной

Александр Золотько Игры над бездной

Глава 1

Верхолаз – это тот, кто смог забраться высоко. Так высоко, что появился соблазн лезть еще выше, до самого неба. Зачем? Для того, чтобы потрогать холодную прозрачную твердь. Или отбить от нее кусок и пустить на украшения для своей дорогущей шлюхи. Или чтобы намалевать на небесах свой портрет и поставить разухабистую надпись: «Здесь был я». «Нет, не так, – поправил себя мысленно Прохор Степанович Дальский. – Здесь был ТОЛЬКО Я. Лишь в этой надписи есть смысл. Сделать нечто такое, чего не может сделать больше никто».

Дальский подошел к окну и посмотрел на небо. В августе небо над его городом не было ни холодным, ни прозрачным. Мутный серо-голубой пластик. Давно немытый, покрытый засохшей пеной облаков.

Снаружи было жарко.

«Странное слово», – вдруг подумал Прохор Степанович. Он уже и забыл его первоначальное значение. Хотя в образном смысле использовал его регулярно. «Жаркий выдался денек»… Для губернатора Свободной Экономической Территории это значило, что пришлось выдержать неприятный разговор, скажем, с торговым консулом Поднебесной, решившим вдруг, что многоуважаемый посланник Европейского Исламского Союза слишком уж свободно чувствует себя на нейтральной территории Харькова.

Жаркий денек – это очередная разборка местных предпринимателей, уважаемых членов общества, не поделивших рынки сбыта легких наркотиков или запустивших своих девок на чужую территорию.

Жаркий денек – Барабан вскипел очередной межнациональной разборкой, мусульмане вместе с поднебесниками двинулись на Конго, а обитатели этого черного района Харькова вдруг решили не обращаться к губернатору за поддержкой, извлекли из тайников оружие и принялись отстреливать барабанщиков, как только те переступали демаркационную линию. А то вдруг поднебесники решили пересмотреть соглашение с мусульманами в свою пользу, и уже по всему Барабану полыхает стрельба.

И нужно вмешаться, нужно успокоить, нужно найти способ прекратить кровопролитие, пока безумие не растеклось по всему городу. Нет, Нагорный район, понятно, не пострадает в любом случае, но Дальский очень болезненно относился к состоянию своего города. Любая черная проплешина пожарища, возникшая на теле его города, воспринималась губернатором как личное оскорбление и влекла за собой наказание, неизбежное и неотвратимое.

Все обитатели Харькова это знали. И ценили.

Дипломаты, представлявшие на Свободной Экономической Территории Китай, Исламский союз, Россию и Анклавы, также очень ценили беспристрастность Прохора Степановича, его умение всегда оставаться над схваткой. В прямом и переносном смысле.

Если верхолаз – это тот, кто смог забраться выше других, то в Харькове Прохор Степанович был верхолазом из верхолазов. Его офис находился на верхушке самого высокого здания в городе, да еще размещенного в самой высокой части Харькова. Отсюда, с высоты сорока этажей, город выглядел пестрым полотном, расчерченным квадратами улиц и припечатанным сверху белым крестом эстакад для «суперсобак». С востока на запад и с севера на юг тянулись магистрали, пересекаясь в Харькове.

Благодаря этому кресту город все еще существовал.

«Нет, не так», – снова поправил себя Дальский. Сейчас Харьков существовал – и неплохо существовал – уже не столько благодаря Транспортному Кресту, сколько благодаря своему статусу Свободной Экономической Территории. Но СЭТ смогла возникнуть лишь потому, что Харьков находился на пересечении важнейших коммуникаций. И еще потому, что сильные и уважаемые государства решили, что для всех будет лучше иметь такой вот буфер на стыке границ. Площадку для решения сложных, щекотливых вопросов и место для размещения в независимых лабораториях и нелегальных мастерских заказов, способных вызвать нежелательные разговоры в любом другом месте.

Европейский Мусульманский Союз соизволил остановиться на Днепре, двигаясь с запада, Великая Турция закрепилась в Крыму и сочла разумным не пересекать Таврийские степи, изрядно обезлюдевшие в ходе последних войн, а Россия, удерживая свою давнюю границу с севера от Харькова, удовлетворилась Донбассом и остатками угольного бассейна.

Не принадлежа никому, Харьков принадлежал всем. Наблюдательный Совет СЭТ выбирал губернатора, а тот имел вроде бы всю полноту власти. Вроде бы…

Дальский ненавидел это «вроде --">