Фридрих Наумович Горенштейн , Мина Полянская , Игорь Полянский , Борис Антипов - Фридрих Горенштейн и «Зеркало Загадок»

Фридрих Горенштейн и «Зеркало Загадок»

Мина ПОЛЯНСКАЯ Берлинский журнал «Зеркало Загадок» и Фридрих Горенштейн

Для «Зеркала Загадок» было важно получить в качестве автора Фридриха Горенштейна, по сути дела, живого классика. Горенштейн жил в Берлине один, поскольку недавно развёлся с женой Инной Прокопец. Писатель был дважды женат. Первая жена Мария Балан была актрисой цыганского театра «Ромэн». Вот круг и замкнулся: начало жизни ─ бессемейное и даже сиротский дом, и последние почти десять лет ─ также без семьи. Тема сиротства, обладавшая мощной, неисчерпаемой энергией, стала нервом его творчества, где нет места спорам и дискуссиям, поскольку в мире сиротства нет ни учеников, ни учителей, и не изменить здесь ничего, как не изменить звёздной орбиты. И в романе «Псалом», и в романе «Искупление», и в повести «Улица Красных Зорь», и так далее ─ легче было бы назвать исключения ─ звучит трагическая тема сиротства.  Тема отщепенства, поиска временного пристанища, короче, места жительства, получила своё окончательное выражение в романе «Место».

Мы были знакомы с творчеством Горенштейна, но о его судьбе фатального писательского невезения (не по вине читателей, а литературных коллег) ничего не знали. Уже потом в процессе нашего знакомства стал очерчиваться для нас воистину кафкианский образ современной русской литературы. НЕКТО (а именно Горенштейн) в литературе активно работал, но его ─ не было.  Обозначались контуры человека из далёких 60-х, 70-х годов ─ таинственного литератора в маске, о котором тогда разносились московские слухи, проникая в разные литературные уголки. Созидался миф о мастере бедном, так же как создан был миф о мастере-дворнике Андрее Платонове. Михаил Городинский рассказывал мне, как однажды он с коллегами сидел в некоем привилегированном литературном московском кафе, и вдруг вошёл ─ ОН, мифический автор, а «реальные» авторы перешёптывались, глядя на него с благоговением: «Это он, это он, Горенштейн!» Мастер, как его называли, прошёл мимо, огляделся, вероятно, кого-то искал, и вышел. А тем временем на экранах, в том числе и заграничных, победно демонстрировались фильмы по его сценариям, в титрах которых не было его имени, составившие (составляющие и сейчас) гордость советского кинематографа, а он написал около двух десятков сценариев, экранизированы были 8, среди них, кроме «Рабы любви» (1975) и «Соляриса» (1972), «Седьмая пуля».

Я впоследствии говорила писателю, что, конечно, «можно рукопись продать», но со своей подписью и что он, Горенштейн, способствовал процветанию «крошек цахесов», и писатель соглашался ─   сожалел, что в годы бедности поддался соблазну и продавал сценарии.

Пожалуй, я не буду по возможности выдавать информацию о проданных сценариях (500 рублей за сценарий ─ средняя цена)  потому, что размышляя подолгу на эту мистическую, фантасмагорическую даже тему, пришла к выводу, что в деле Горенштейна присутствует тема не столько крошки Цахеса, сколько Петера Шлемиля, добровольно продавшего свою тень. Но как бы мне здесь не перегнуть палку: под тенью у Шамиссо подразумевалась, кажется, чуть ли не душа. Так что, когда дело касается загадочных немецких романтиков, сравнения следует делать очень осторожно, а Горенштейн не только душу сохранил, но создал роман «Псалом»^[1], текст которого находится уже за границами человеческого понимания. К тому же, прозу свою, даже в самые голодные свои дни писатель не продавал.

Два факта этой несостоявшейся литературной судьбы не дают мне сейчас покоя, два произведения снова и снова занимают моё воображение ─ рассказ «Дом с башенкой»^[2] и повесть «Зима 53 года». Разумеется, я не стану  излагать биографию Фридриха Наумовича после написания книг о нём с подробным изложением событий (в том числе и о расстреле отца профессора-экономиста Наума Исаевича в 37 году и смерти матери в эвакуации) в «Берлинских записках о Фридрихе Горенштейне»^[3], где я основывалась на рассказах самого писателя, документах, которые он показывал и магнитофонных записях, продиктованных им и хранящихся у меня.