Ярослав Титарев - Бальдр и Тёмный бог

шкуру. Только Эйсир, твой меч, который подарил тебе отец, меч принесённый из иного мира, может их сокрушить! Хёрд приказал мне вернуть тебя, чтобы ты указал, где меч.

Йорунн нависла над моим лицом, я почувствовал запах из её рта. На удивление это был не старушечий поганый запах — от неё пахло сыром и мёдом. А мертвечиной, как я понял, воняло от меня.

— Скажи, куда ты дел свой меч? — Глаза Йорунн горели тревогой, и я позавидовал ей — в старухе теплилось столько стремления и живой силы, сколько не было у меня — великого воина!

— Я не помню ни меча, ни Хёрда, ни тебя! — разозлился я, остро ощущая свою немощь.

Йорунн бессильно вздохнула.

Я повернул голову в бок, к погруженной во мрак стене дома. Вновь образовалась тишина, и на меня накатил страх, в котором я существовал в загробной жизни. Но ветер ударился в закрытые ставни и завыл над крышей. Я живо ощутил, что мир вокруг был живым, и только тогда я успокоился.

Дом, в котором мы находились, был сложен из камня. Комната выглядела пустой. Не считая стола в самом центре, на котором я лежал, другой мебели не было. На стенах были развешаны полки, и на них стояли пузырьки из тёмного стекла. Осмотревшись по сторонам, я бросил взгляд на своё обнажённое тело. Кожа была серой, грязной, с налипшими ошмётками то ли одежды, то ли сажи.

Йорунн потянула на себя иглу, второй рукой подняла нож и обрезала нить. Хромым шагом она проковыляла к моим ногам и склонилась над бадьёй, что стояла у меня меж ступней. Над бортиком бадьи разбегался прозрачный водяной пар.

— Интересно, удастся ли тебя отмыть? — усмехнулась старуха, отжав мокрую тряпицу, и принялась тереть ею мои ноги.

Мне стало мерзко. Если бы меня трогала молодая женщина, я бы не противился, но прикосновения старухи вызвали тошноту.

— Дай я сам! — я попытался сесть и перехватить руку Йорунн.

Но сил подняться у меня не достало, я с грохотом рухнул назад на стол.

— Лежи, Бальдр! — приказала Йорунн. — Не двигайся! И не смущайся, раньше ты мне и не такое позволял.

Я не хотел даже представлять, о чём она говорила. Я закрыл глаза и, гоня прочь мысли, принялся наслаждаться горячим теплом, ласкающим измождённое тело. Кровь пришла в движение, и вены зачесались. Это было приятное чувство — чувство жизни! Я наконец согрелся, и меня потянуло в сон. В настоящий человеческий сон.

— А что это за место? — вялым голосом спросил я. Мне не хотелось провалиться в небытие именно сейчас, когда я только что обрёл жизнь!

— Мы у меня в усадьбе, недалеко от Песчаного берега.

— Давно я был мёртв? — поинтересовался я.

— Десять лет, — протянула Йорунн, вновь смочив тряпицу в тёплой воде, и перешла на другую сторону стола. — Люди Хёрда извлекли тебя из кургана и привезли сюда, ко мне. Хёрд верит, что ты сможешь помочь. Другой надежды у нас нет.

— Кто такой Хёрд? — фыркнул я.

Меня так злило то, с каким почтением Йорунн называет это имя! Кто такой этот Хёрд, который решает быть мне среди живых или среди мёртвых?!

— Ох, ты всё забыл, — вновь вытянула лицо Йорунн. На её глазах мелькнуло волнение. — Он твой брат и конунг!

Я громко хмыкнул. Старуха отвела взгляд и принялась усиленно тереть моё бедро.

— Похоже, твоя кожа до конца не отмоется от черноты, — пробормотала она. — Смерть не бывает без последствий…

Йорунн отложила тряпицу в сторону и накрыла меня тёплой шкурой прямо на столе. Тяжесть меха сковала моё разгорячённое злое дыхание.

— И от чего же я умер?! — прошипел я.

— Я очень устала. Сегодня больше ничего тебе не скажу. Поспи, и я посплю.

Йорунн сняла лампу с цепочки и ступила на порог.

— Подожди! — воскликнул я, напуганный тем, что останусь один в темноте. — Оставь лампу!

Старуха понимающе кивнула, поставила лампу на полку и скрылась в проходе. Я погрузился в сон.

* * *

Меня разбудил скрип двери, и я тут же открыл глаза. Ко мне приблизился воин со светлой бородой, заплетённой в косу, и очень озадаченным лицом. Под мышкой он держал свёрток тряпья, а в руке — кожаные башмаки.

— Ярл Бальдр, — поклонился он. — Рад видеть тебя во здравии! Я Торир…

Воин осёкся, скользнув взглядом по моему, видимо, отвратительному лицу, и тут же отвернулся.

Я откинул с груди шкуру и, почувствовав прилив жизненных сил, резко сел. Но натянувшиеся швы на боку причинили боль заставили быть осторожнее. Я поглядел на живот и на бок — и содрогнулся. На мне были раны от топора. Меня --">