Николай Федорович Васильев - Петербургский пленник

Васильев Николай ПЕТЕРБУРГСКИЙ ПЛЕННИК

Часть первая

Глава первая, в которой герой повествования обнаруживает портал

Дело было вечером, делать было…

Нет, дел-то у Дмитрия Николаевича Лазарева (кандидата геолого-минералогических наук, 40 лет от роду, отца двоих детей, мужа красивой женщины) было, в принципе, полно: позвонить Игорю в Москву с целью зондажа его студенческого житья-бытья, потом Вике тайком от жены (близился срок платы за квартиру, которую снимал ее малоденежный бой-френд), прогулять уже поскуливающую Пуму (добродушную черную немецкую овчарку 10 годков), купить попутно в универсаме бутылку «Цинандали» с целью более естественного подката под бочок к Марине (у нее наверняка подъем чувств с приближением месячных и пропуск им этого момента чреват последствиями)… Но это ближе к ночи, а до того надо, надо посидеть над ненавистной докторской диссертацией…

Уже гуляя с собакой по заснеженному парку, Дмитрий Николаевич вновь устремился мыслями к своей диссертации. Тема ее была вполне достойной и даже злободневной («Основные особенности тектонических движений ЮЗ обрамления Сибирской платформы в неопротерозое и их роль в локализации золотого оруденения»), но дело в том, что все эти особенности были изложены им с соавторами в серии статей и в докладах на конференциях давным-давно. Ныне интересы Дмитрия Николаевича сместились к вопросам локализации нефти и газа — хоть и на той же ЮЗ окраине платформы, но в мезозойскую эпоху. Однако директор НИИ земной коры на него наехал: «в институте доктора мрут и мрут, скоро останемся с одними кандидатами, немедленно оформляйте свою работу по золоту в виде докторской, иначе мне придется переадресовать ее кому-то из Ваших соавторов». Дмитрий Николаевич поморщился: соавторы его, увы, своих идей не имели и, как говорится, клевали у него с ладони, выпускать их в доктора — совсем науку профанировать… Пришлось взяться за ненавистное ему оформительство — к тому же идей вполне «остывших».

— Вот и оформляю по сей день, — с унынием попенял себе Лазарев. — А тут еще сегодняшний скандал…

Он вспомнил яростное лицо директора НИИ, который шлепал об стол оттисками его, Лазарева, статей и буквально вопил:

— Это что!? Вы совсем забыли, где работаете и кто Вам деньги платит? Диссертации как не было, так и нет, а он статейки на вольные темы пописывает! Ладно еще вот эта под названием «Роль нефти в тектоническом строении Земли» — хоть и бред, но геологической тематики. Но Вам же лавры Менделеева понадобились, и Вы тиснули «Матричную таблицу периодической системы элементов»! И где? В Интернете! То есть, в научный журнал ее не приняли! Но время-то, время сколько Вы на эту галиматью потратили! А в довершение всего мне принесли сегодня вот это!!

Зевс (вспомнил Лазарев заглазное прозвище их директора) с удвоенной силой шлепнул новой статьей и с отвращением прочел ее название: — «Чернышевский. От Лаврова до Набокова: предтеча революции или заемный утопист?». Автор Д. Н. Лазарев. Этот Лазарев — тоже Вы?! Боже мой, я готов сойти с ума! А Вы… Ты, Митенька, уже с него сошел! Ты-ы, основная надежда на будущее института… Не я ли тебя на руках носил и в мыслях прочил на свое место? Вот дурак так дурак…

Лазареву так и осталось неясным, кого директор счел дураком: его или себя. Оправдываться в тот момент он не стал (хотя мог многое сказать в защиту и себя и роли дилетантов в научном познании мира), да гневный Зевс ему и не позволил: выдворил из кабинета со словами: «Идите. И о-очень подумайте, как жить и что творить дальше».

Вернувшись домой, Дмитрий Николаевич сунул «Цинандали» в холодильник (под морозилку), налил Пуме остывшего супчику из общей кастрюли, принял со всей тщательностью душ, подравнял ножницами небольшую бородку и усы, облачился в свежий домашний халат и проследовал в свою комнату, к столу, на котором царил его ноутбук. Открывая файл с диссертацией, он промахнулся, и на экране вдруг возникла недавно скачанная из «Самиздата» фантастическая повесть Ильина «Уровни Эдема». Слегка ухмыляясь, Д. Н. пробежал глазами уже читанную страницу, вздохнул завистливо («Эх, мне бы какой портал обнаружить в дали дальние…»), закрыл и через минуту стал вчитываться в свою последнюю писанину.

Вдруг в темной комнате (Лазарев для большей сосредоточенности всегда работал без наружного освещения) будто фонарик мигнул. Он --">