Светлана Максимовна Кузьмина - История и уроки кодификации русской орфографии в XX веке

Великого князя Константина Романова. Работой комиссии руководили крупнейшие ученые Ф. Ф. Фортунатов и А. А. Шахматов. Комиссия на первом (и единственном) заседании 12 апреля 1904 г. высказалась за желательность упрощения правописания, в частности за исключение лишних букв, а для выработки конкретных предложений создала подкомиссию, приступившую к работе на следующий же день (в состав подкомиссии входили Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Шахматов, Ф. Е. Корш, Р. Ф. Брандт, И. А. Бодуэн де Куртенэ, П. Н. Сакулин).

Уже через месяц, в мае, было опубликовано «Предварительное сообщение» подкомиссии [Предварительное сообщение 1904], содержавшее проект изменений. Помимо устранения «обветшавших» букв, предлагалось отказаться от написания твердого знака в конце слов, от различения на письме окончаний прилагательных во множ. числе им.-вин. пад., с одной стороны, мужского, а с другой, женского и среднего рода: добрые мальчики, но добрыя девочки и добрыя дети (А. А. Шахматов называл такое различение позднейшими мудрствованиями грамотеев), от написания в окончаниях прилагательных в род. пад. ‑аго/​‑яго (добраго, третьяго); писать только они, одни, её, но не онѣ, однѣ, ея. Предлагалось также после шипящих под ударением писать только о: шолк, пошол. Смысл этих и некоторых других изменений заключался в том, чтобы освободить русское правописание от условностей, не основанных на фактах живого языка.

Несмотря на такое благополучное начало, судьба реформы оказалась драматичной. Работа комиссии натолкнулась на сильнейшее сопротивление. Реформу поддержали преподаватели и демократически настроенная общественность, но общество в целом было настроено против нее. Разжигали страсти, как бы мы сказали сейчас, СМИ. При одном только известии о создании комиссии, по свидетельству «летописца» этих событий, одного из членов подкомиссии В. И. Чернышева [Чернышев 1970], стали распространяться слухи о том, что готовится покушение на основы русской культуры. Бодуэн де Куртенэ, член комиссии, так комментировал протесты против отмены твердого знака в конце слов: «Отсутствие буквы ъ в конце писанных русских слов, или т. н. „писание без еров“ („безъерье“) действует на своеобразных „патриотов“ как красная тряпка на быка» [Бодуэн де Куртенэ 1912]. Но особенно ожесточенное сопротивление вызвало известие об «изгнании» буквы ѣ. Эта буква стала настоящим знаменем борьбы — многие сводили реформу к вопросу, быть или не быть этой букве. Защитники видели в ней святыню языка, священную реликвию. Даже признавая, что эта буква — условность и бесполезное украшение, считали, что этот «орфографический орнамент есть венок на могилу наших предков». Автор одной газетной статьи заявлял: «Сам я не стану писать без ятей, хотя бы Академия наук исходатайствовала уголовное наказание за употребление этой бесценно дорогой для меня, потому что купленной немалыми страданиями, буквы».

Причины неприятия изменений в письме были разного характера: социальные, политические, психологические и в наименьшей степени — научные. «Орфографический раскол» был в какой-то мере отражением социального расслоения общества. Реформа носила демократический характер: в ней в первую очередь были заинтересованы широкие слои народа, приобщавшиеся к грамоте. Именно эта демократическая направленность реформы и раздражала многих. Правописание — «привилегия образованного… перед чумазыми», — писалось в одной газете того времени. Бо́льшую же часть противников реформы составляли те, кто просто не хотел ничего менять. Многие боялись внезапно оказаться неграмотными — «попасть из попов да в дьяконы». Легализацией безграмотности назвал реформу в одной из газетных публикаций известный географ-путешественник Семенов Тян-Шанский.

Натиск противников реформы письма был так велик, что Ф. Ф. Фортунатов и А. А. Шахматов, понимая, что после такой травли проект не будет утвержден и в то же время не желая осуществлять реформу в урезанном виде, решили отложить на время ее обсуждение. Это были годы, наполненные драматическими событиями в жизни России: война с Японией, революция 1905 г., холера, две революции 1917 г. Но ничто не могло лишить актуальности вопрос об упрощении орфографии. Сейчас кажется удивительным, с какой страстью обсуждались вопросы письма в тех же номерах газет, которые печатали телеграммы о потоплении русскими миноносцами японского военного транспорта, --">