Франц Кюмон - Восточные религии в римском язычестве

Хостанес представлял себе ангелов сидящими вокруг обители Бога (выше, с. 313, прим. 38; ср. Апокалипсис, 4). К тому же небесный бог часто сравнивается не с царем вообще, а с Императором, и можно говорить о его сатрапах; ср. Псевдо-Аристофан, «О космосе», с. 6, р. 398 а 10 ss. = Апулей, De mundo, с. 26; Филон, De opif. mundi, с. 23, 27 (p. 24, 17; 32,24, Cohn); Максим Туринский, X, 9; и Capelle, Die Schrift von der Welt (Neue Jahrb. für das class. Altert., VIII), 1905, p. 556, n. 6. Особенно важен отрывок из Цельса (Ориген, Contra Cels., VIII, 35), в котором видна связь этой доктрины с персидской демонологией. Но маздеистская концепция, должно быть, давным-давно объединилась с древним семитским представлением о том, что Ваал является повелителем и хозяином своих приверженцев (выше, с. 164 слл.). — Хольцман (Holtzmann) в своей кн. Neutestamentliche Zeitgeschichte (2-е изд., 1906, р. 364 ss.) настаивает на том, что «Царство Божие» мыслится по образцу персидской монархии. — Ср. также выше, с. 149.

Сравнение неба с городом похоже на то, которое встречается у язычников IV в. (Нектарий у Августина, Epist., 103 [Migne, P L., ХХХШ, col. 386]): «Град, в котором живут великий Бог и заслужившие это праведностью души» и т. д. — Можно сравнить Град Божий св. Августина и Небесный Иерусалим евреев (Bousset, Religion des Judentums, 1903, p. 272). — Ср. также Манилий, V, 735 ss.

(обратно)

441

Августин, Epist. 16 [48] (Migne, Pat. Lat., XXXIII, col. 82): «Ведь один Бог есть конец без начала, без природного потомства, или отец великий и великолепный, кто столь безумен, столь тронут умом, чтобы отрицать, что это не истина? Мы именуем многими именами Его добродетели, распространенные по сотворенному миру, поскольку Его собственное имя, мы все, конечно, не ведаем. А Бог во всех религиях имеет общее имя. Таким образом выходит, что, когда мы удостаиваем его некоторые части различных молений, нам кажется, что мы почитаем Его всего совершенным образом». И в конце: «Пусть тебя охраняют боги, которых и их общего отца и всех смертных, мы, все смертные, которых земля выдерживает, почитаем многочисленными способами несогласным единодушием». Ср. Лактанций Плакида, Сотт, in Stat. Theb., IV, 516. — Другой язычник (Epist. 234 [21]), Migne, P. L., XXXIII, col. 1031, говорит о праведнике, «окруженном собранием богов, снискавшем силы Божии, т.е. исполненном добродетелями своего единого, всеобщего, непостижимого, невыразимого и неутомимого Творца, каковые добродетели, как правильно вы говорите, суть ангелы или нечто иное ниже Бога, или с Богом, или от Бога, или к Богу».

(обратно)

442

Эти две мысли противопоставляются в Paneg. ad Constantin. Aug., в 313 г. н.э., гл. 26 (р. 212, ред. Bahrens): «Наивысший создатель вещей, имен которого столько, сколько Ты решил иметься языков у народов (ведь мы не можем знать, хочешь ли Ты сам, чтобы о Тебе было сказано, каков Ты), или Ты есть некая божественная сила и ум, какова, разлита по всему миру, смешивается со всеми стихиями и без какого-либо толчка внешней силы через самое себя движется, или Ты есть некая сила, превышающая небеса, которая взирает на свое творение с более высокой по природе вершины». — Сравните с тем, что говорится выше (с. 167) о Jupiter exsuperantissimus.

(обратно)

443

Макробий, Sat., I, 17 ss.; ср. Фирмик Матерн, Err.prof, rei., c. 8; Mon. myst. Mithra, I, p. 338 ss. — Существует предположение, что Макробий развил мысли, почерпнутые у Ямвлиха.

(обратно)

444

Юлиан пожелал сосредоточить в храмах всякое нравственное обучение (Allard, Julien l’Apostat, II, 186 ss.), и этот великий замысел его царствования получил несовершенное воплощение после его смерти. Антиохийские и александрийские греки, насмешливые и легкомысленные, не слишком высоко оценили его гомилии, но о римской серьезности они говорили больше. В данном случае эту реформу подготовили строгие мистерии Митры. Св. Августин, Epist., 91 [202] (Migne, P. L., XXXIII, col. 315), около 408 г. н.э. сообщает, что нравственные интерпретации древних мифов были в ходу у язычников его времени: «Все, что в древности было написано о жизни и нравах богов, разумным людям следует понимать и истолковывать совершенно иначе. Поэтому мы слышали вчера и позавчера в храмах при стечении народа оглашение подобных здравых толкований». Ср. также Civ. Dei, II, 6: «Язычники не для нас употребляют какие-то бормотания, сообщаемые ушам весьма немногих и передаваемые в тайном обряде, при помощи которых дается знание о порядочности и святости жизни». Сравните с эпитафией Претекстата (CIL, VI, 1779 = Dessau, Inscr. sel., 1259): «Паулина, познавшая истину и целомудрие, посвятившая себя храмам», и т. д. — Фирмик Матерн (Mathes., II, 30) требует от астрологии исполнения всех добродетелей, «ведь сведущий в богах --">