Преподобный Максим Исповедник - Вопросы и недоумения

любви. С. С. Аверинцев предлагает свой способ преодоления маркионитской угрозы противопоставления Ветхого Завета Новому: «мы [, христиане,] должны были во II веке победить маркионитское искушение, и мы должны его снова и снова побеждать… Если бы не было, даже в самом Ветхом Завете, постепенного раскрытия Божиего Откровения, то тогда зачем было бы время? Зачем была бы история? Зачем Бог сотворил время, если не для того, чтобы во времени, в последовательности времени раскрывалось бы то, что не раскрылось сразу. Конечно, ветхозаветные пророки не были еще христианскими праведниками, и столь же верно, что даже более поздние пророки знали то, чего не могли знать более ранние… Если бы великий пророк Елисей уже знал, что сказано в Нагорной проповеди, то не нужна была бы Нагорная проповедь. И не нужна была бы историческая преемственность. Вот это очень христианское понятие: „исполнение времен“». ^[3]

Оставим пока ответ С. С. Аверинцева и отметим, что прп. Максим, хотя и жил в VII в., то есть задолго до появления гуманизма в каком бы то ни было виде, тоже, судя по всему, сталкиваясь в Ветхом Завете с местами, буквальное понимание которых подразумевало бы представление о Боге и Его святых как о неоправданно жестоких, старался избежать такого понимания. И вот тут интересно сравнить стратегию интерпретации Библии, которую применял прп. Максим, со стратегией, которую применил С. С. Аверинцев. Отвечая на вопрос об Елисее и детях, растерзанных медведицами, прп. Максим для начала старается смягчить всю ситуацию, если трактовать слова Библии буквально: «Некоторые говорят, что дети были не израильтяне, а иноплеменники, и что они не возрастом были дети, а разумом. Они слышали, что пророк творит множество знамений, но не верили и насмехались над ним; но были же некоторые и не согласные с их безумным мнением, и поэтому, дабы они не потерпели вреда и хула не вознеслась к Богу, Бог покарал насмешников» (qu. dub. 165). Понятно, что издевательство толпы уже взрослых иноплеменников-язычников, высмеивающих пожилого пророка Божия Елисея, как и кара Божия за хулу на чудеса (то есть на Святого Духа), чтобы не распространилась эта хула и не губила души, выглядит уже не такой страшной жестокостью как умерщвление малых детей с помощью медведиц.

Для сравнения, скажем, Златоуст, считает, что растерзанные медведицами были дети, хотя и не совсем маленькие, старше 10 лет, и приводит этот случай в пример того, что человек уже с этого возраста дает отчет за свои грехи. ^[4] В другом же месте Златоуст пишет о каре Божией, постигшей детей, как о вполне справедливой. ^[5]

В любом случае, прп. Максим не останавливается на даже «смягчающем» образ сурового Бога и Елисея толковании и переходит к толкованию, «согласно созерцанию» (κατὰ τὴν θεωρίαν). В чем состоит этот подход, мы рассмотрим ниже, пока же отметим, что переход на иной уровень толкования связан у прп. Максима не с мотивами, так сказать, «скриптуродицеи», ^[6] то есть оправдания Священного Писания, того образа Бога, который складывается при его буквальном чтении. Нечто вроде «скриптуродицеи» представляет собой ответ С. С. Аверинцева, который, как мы видим, существенно расходится с ответом, например, Златоуста, вовсе не считавшего, что Елисей в своей праведности был ниже христианского уровня, и не объяснявшего умерщвление детей неполнотой Божия откровения во времена Елисея. Прп. Максим тоже не прибегает к таким объяснениям, как С. С. Аверинцев. Для него, как и для многих святых отцов, было совершенно невозможно утверждать, что жизнь почитаемых во святых Ветхозаветных пророков была ниже, чем у христиан. Ровно напротив, св. Григорий Богослов, например, сравнивал добродетель св. Афанасия Великого именно с добродетелью ветхозаветных святых, той, благодаря которой они расторгли завесу материи и плоти и взошли к Богу. Именно о ней он писал: «Такое любомудрие из новых и древних достигнуто не многими… Кого же разумею под достигшими? Эноха, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова, двенадцать патриархов, Моисея, Аарона, Иисуса, Судей, Самуила, Давида, Соломона до известного времени, Илию, Елисея, пророков… Иоанна [Крестителя]». ^[7] Прп. Максим (правда, не в Qu. dub., ^[8] а в Трудностях к Иоанну), ^[9] пойдет так далеко, что одного из ветхозаветных святых — Мелхиседека — выберет в качестве образца совершенно обоженного человека. ^[10] Как познавшего Бога святого прп. Максим описывает в Трудностях к --">