протодиакон Андрей Вячеславович Кураев - Простите за ложную тревогу

цифры 6 требуется нанести 7 знаков (две черты плюс пять пробелов, разделяющих эти черты между собою и отделяющие их от соседних цифр). Это значит, что для прочтения числа 6 компьютер должен получить серию импульсов от 7 знаков (модулей). А ограничительные линии, в которых обычно и видят тайные шестерки, состоят всего лишь из трех знаков: штрих-пробел-штрих (101), то есть менее чем наполовину соответствуют той комбинации, которая обозначает 6. Кроме того, комбинация 101 входит и в написание таких цифр, как 3 и 5 (которые отличаются друг от друга комбинацией пробелов вокруг этих линий). А потому говорить, что ограничительные линии “похожи на шестерку” – все равно, что говорить, будто начертание цифры 5 похоже на шестерку, и потому число 555 тоже является сатанинским. Буква б тоже похоже на цифру 6. Но это не значит, что если в строчке трижды встречается буква б, то эту строчку стоит вымарывать как “сатанинскую”…

Итак, в штрих-коде нет сатанинского числа 666.

Поскольку же во многих своих лекциях и в своей книге “О нашем поражении” я говорил иное – считаю своим долгом попросить прощения у моих слушателей и читателей за то, что вводил в заблуждение, будучи сам обманут недостоверной информацией, не потрудившись проверить ее у специалистов не-богословов.

Эту ошибку повторил, к сожалению, даже Синод – причем не только русский, но и греческий и украинский… Из этой неприятной истории мне все же представляется возможным извлечь пользу. Ведь на ошибках – учатся. Первый урок очевиден: это напоминание нам о том, чем православные отличаются от католиков. У нас нет безошибочно-непогрешимых инстанций. И афонские монахи, и “старцы”, и Патриархи, и Синоды могут ошибаться. Поэтому быть православным и сложнее и рискованнее: здесь больше предоставлено на личную ответственность и свободу каждого верующего…

Второй урок тоже понятен: церковным проповедникам стоит с крайней осторожностью выходить за пределы своей богословской компетенции, давая оценку и толкования тем или иным событиям, происходящим во внецерковном мире, в мире экономики и политики, культуры и технологии. Хотя тревога со штрих-кодами оказалась ложной, но судьбы–то наши “старцы” ломали людям всерьез, понуждая уходить с работы и даже убегать из родных мест (в книге “О нашем поражении”, даже исходя из предположения, что в штрих-коде есть шестерки, я приводил аргументы в пользу более спокойной реакции)…

Угроза, которую мы видели в символике штрих-кода, оказалась необоснованной. Но неверность аргумента, подобранного для защиты некоторой позииции, не означает безусловной неверности самой этой позиции. Аргумент может оказаться неубедительным и излишним – но он все же может обосновывать вполне справедливое утверждение. Если я, например, скажу, что нельзя добавлять в пищу мышьяк на том основании, что в Библии нет заповеди, которая предписывала бы поедание мышьяка, то я с помощью легковесного довода буду отстаивать все же верный тезис. Историки же науки в таких случаях вспоминают, что аргументы, высказанные Иоганном Кеплером при обосновании им его знаменитых астрономических законов, не выдерживают критики с точки зрения современных стандартов научного мышления…

Так что же, помимо неправильно истолкованной нами символики, тревожит нас в создании системы компьютерного учета как товаров, так и людей? Введение компьютерного учета доходов и трат населения, электронных документов, удостоверяющих личность и фиксирующих все ее перемещения, означает, что на наших глазах создается такая технология контроля над личной жизнью человека, которая может послужить опорой для невиданной прежде тирании. Штрих-коды и электронные деньги, компьютерные удостоверения личности и проездные документы делают частную жизнь прозрачной. И если однажды государство снова решит, что оно знает, как “правильно” верить, жить, какие “правильные” книжки надо читать и “правильные” мысли думать – то оно будет иметь в своих руках такую информацию о людях, которую не могла предоставить в распоряжение диктаторов прошлого никакая тайная полиция…

И вот в этой перспективе беспокойство церковных людей обоснованно. И очень важно, что его выразило и поддержало послание Синода. Принятием этого послания Церковь радикально меняет перспективу, в которой она обычно оценивала перемены, происходящие в общественной жизни. В течение пятнадцати веков - от императора Константина --">