Ежи Тумановский - Универсальное лекарство

Ежи Тумановский Универсальное лекарство

Через два месяца Борис понял, что начинает сходить с ума. И пока весь мир с восторгом обсуждал первый контакт с представителями иного разума, обычный военный связист самой обычной номерной в/ч, волею судьбы принесенный равнодушным человечеством в жертву, был вынужден ежедневно сносить выходки двух зеленых тварей.

Закрывшись в кабинке мужского туалета, Борис вытащил из кобуры пистолет и любовно пересчитал патроны в обойме. Если станет совсем невмоготу — хватит на решение всех проблем. Два патрона толстому зеленому гаду Брюху — меньше не получится, два сердца у инопланетянина, да и те, кажись, не особо ему нужны. Два — худому гаду Дылде. Два — себе. Хотя нет, себе и одного за глаза.

Борис закрыл глаза и приложил холодный ствол пистолета к голове. Можно и не устраивать междупланетного скандала. Просто два себе… Блин. Одного же хватит! Итак, просто один себе…

— Борюсик? — противным тонким голоском жалобно вопросил Брюхо из соседней кабинки. — Мне страшно очень, а ты уже целых тринадцать секунд молчишь!

— Сколько раз тебе говорить, — с ожесточением в голосе проговорил Борис, примеряясь, как можно было бы выпустить две стремительные пули, кабы зрение позволяло ему видеть сквозь стены, — я тебе не «Борюсик». Тот разговор по телефону не для твоих чебурашьих ушей предназначался! Я — Борис! Сергеевич! Клюев!

— А зачем ты показываешь в стенку-кабинку своим кривым охранным амулетом?

Борис мысленно выругался и быстро убрал пистолет в кобуру.

— Выхожу, — обреченно сказал он и с тяжелым вздохом открыл дверь кабинки.

Понес же его черт на рыбалку, когда прямо в центр картофельного поля из космоса рухнул неопознанный упавший объект. То есть, неопознанным он был минут десять, не больше. А потом из него вылезли два аморфных зеленоватых организма и… «полюбили первого встреченного ими человека всей душой». Наотрез отказываясь куда-либо перемещаться, если «Борюсика» не было поблизости.

И за этого «Борюсика» он Ленке еще припомнит.

Ничего-ничего, наверняка уже скоро головастые парни разберутся с главной проблемой зеленых уродцев, которым, видите ли, прискучило жить. И нет, чтобы пойти и утопиться всей планетой. Надо обязательно полететь к черту на кулички в поисках лучшей жизни, и отравить жизнь бедному военному связисту.

А может быть, инопланетной форме жизни разрешат поселиться на Луне, как они того просят. И тогда Бориса просто обязаны будут освободить от почетной обязанности находиться постоянно при «высоких гостях». Луна, это вам не заурядная в/ч. Замучается министерство обороны командировочные платить. Да и не приспособлено холодное небесное тело для жизни на нем личного состава, даже с учетом готовности нести все тяготы и лишения военной службы.

Брюхо в нетерпении ожидал его, переступая на месте нелепыми короткими ножками. Несмотря на все сопротивление, приказом командира военной базы на обоих инопланетников надели штаны, которые им, впрочем, очень понравились. Особенно Брюху, который, отрастив десятка четыре пальцев, водил ими по замысловатому камуфляжному узору. Над штанами у него во все стороны свисал огромный живот, несмотря на любые трансформации хозяина, не желавший становится меньше, а еще выше — приплюснутая жабья голова и два щупальца в тех местах, где у людей должны быть руки. Глаза, впрочем, было вполне человечьи. Ну, почти. И теперь, босиком, в одних штанах, Брюхо отчасти походил на иллюстрацию к старой книжке про Робинзона. Тем более что в каком-то смысле являлся товарищем по несчастью литературного страдальца. Ведь его корабль тоже потерпел крушение и теперь никак не хотел «лыркаться».

— Тебя так долго не было, — укоризненно сказал Брюхо, — и я уже подумал…

— Что Борис Сергеевич тебя бросил, — устало закончил за него Борис. — И на этой военной базе, забитой научным персоналом и окруженной двумя батальонами солдат, ты остался один-одинешенек, как нейтрино во вселенной.

— Верно, — скривил жабью морду Брюхо и отрастил на правом щупальце два пальца, чтобы шумно высморкаться.

— Прекрати, — строго сказал ему Борис. — Еще раз повторяю: в кино это была шутка. Не усилительный жест эмоционального контакта, а просто шутка.

— К сожалению, мы так и не поняли, что такое «шутка», — еще больше расстроился Брюхо, но сморкаться не перестал.

— Тяжело вам у нас придется, — с --">