(sakuramai) - Первая кровь (СИ)

своего старого друга по генинским временам, Эбису, казалось бы, невзрачного джонина, который предпочитает копаться в бумажках. Но они с сенсеем отошли в залу, особенно заваленную всевозможным хламом, и начали свой дружеский матч.

Мерещилось, что не два человека «играют в догонялки», а безликие тени пляшут по стенам, беззвучно отталкиваясь ногами от застывших спинок стульев, ловко и тихо цепляясь пальцами за крохотные трещинки, извиваясь в воздухе пируэтами шелковых лент на ветру.

Саске был уверен, что даже Итачи не был настолько хорош. Шисуи — да.

— Эбису тоже раньше был в АНБУ, — обмолвился Генма после матча, когда его друг откланялся. — Мы всей командой туда попали, но в разные подразделения. Меня взяли в саботаж, он, в основном, шпионил, а третий наш товарищ угодил в силовое крыло.

— Но он же занимается бюрократией! — воскликнула Сакура. Её удивление, наверное, было таким сильным, потому что эту роль она и играла в истории с Курогане Нобуо.

— Именно поэтому с ним так опасно иметь дело, — подмигнул ей Генма. А она сняла робость с лица, словно маску, и сменила выражение на что-то решительное, голодное. У неё глаза загорелись. Зря, может, Саске её изначально со счетов списал. Владение информацией и разумное использование таковой может сделать человека опасным. А Наруто, пусть и шалопай, если не сбавит темп обучения, рискует стать хорошим шпионом и следопытом.

И они вместе будут убивать.

Саске против воли передёрнуло, крики Курогане Нобуо всё ещё эхом в голове.

Как теперь вообще убивать?

У него поднимется рука?

В самозащите — да, безусловно. Саске не для того ежедневно тренировался, чтобы замереть перед ножом и кровожадным оскалом. Но вот так? Вести за собой, словно дудочник, жертву к реке смерти и играть-играть-играть, пока голодная вода не примет щедрый подарок?

Это не убийство, нет. Все инстинкты подсказывали, что случившееся даже хуже. Кто он после этого? Стервятник, выжидающий пролитой крови? Беспристрастный ворон? Он не хочет быть таким.

Он не хочет уподобляться Итачи.

Чернильная ночь сменилась кобальтовыми предрассветными сумерками. Саске прошёлся по мануфактурным залам и с глухим удивлением осознал, что тренироваться не тянет. Слишком тихо вокруг, слишком сонно. Не хватает парочки шумных людей, чтобы пересилить гробовое спокойствие, когда город досыпает последние часы перед будильниками. Было душно. Хотелось воздуха.

Он поднялся на крышу, минуя дряхлые уставшие остатки эпохи. В здании было три этажа, хотя со стороны казалось, что все пять; идти было недолго. Саске, уже будучи снаружи, сел в позу лотоса, вцепился взглядом в Коноху и стал ждать рассвета — большего ему не оставалось. Свежесть воздуха била в ноздри. Казалось, время идёт медленно, каждая минута длилась вечность. Курогане всё отталкивался и отталкивался от стула в мыслях. Когда найдут его тело? Когда будут похороны? Найдётся ли хоть один человек, который бросит на гроб белую хризантему и скажет «я прощаю тебя, иди с миром»?

Когда кобальт сменился лазурью, к нему молча и тихо подсел сенсей. Протянул картонный стакан, пахнущий чёрным кофе. Саске взял подарок в руки, и его ладони обдало тёплом. Он не был уверен, что выпьет; однако, пожалуй, он бы даже от чая отказался. Но кофе… напиток серьёзный. Кому попало и когда попало хороший крепкий чёрный кофе без сахара не предлагают.

Сенсей молчал, но ему и не нужно было пока ничего говорить; его лицо, поза, отсутствие сенбона во рту — всё это отдавало пониманием. Он тоже проходил через это. И прошёл.

— Плохой из меня убийца, — спустя целую вечность, нехотя и тихо признался Саске, не отрывая взгляда от Конохи.

— Хороших убийц не бывает, — тяжело вздохнул Генма. — Это фанатики и социопаты.

— Но хорошие ниндзя убивают.

— Убивают, — согласился сенсей. — Но за смерть можно расплатиться только смертью, Саске. Разница в том, что ты убьёшь быстро, но вот тяжесть совершенного греха убьёт медленно. Она расколет тебя, словно зеркало. И ты потеряешь осколок за осколком, пока не останется только тьма. Это аксиома.

— Зачем тогда вообще люди хотят стать шиноби, — в горле встал ком. В глазах щипало.

— А ты зачем хотел?