(DeerBeer) - И вот надвигается буря (СИ)

========== Часть 1 ==========

Лютика надо было задушить в младенчестве. Самовлюблённый павлин, хорошо настраивающий лютню и прекрасно расстраивающий Геральта. Человек, который прыгает по койкам знатных и не слишком дам, как будто он мартовский кот… Любая мысль о нём в последнее время вызывала лютую мигрень. И неспроста.

Они расстались пару дней назад, когда в карманах привычно начал гулять ветер, и ведьмак послал виконта по матушке туда, где курвиным сынам и место. Менестрель не остался в долгу и витиевато обругал товарища, искусно вплетая по ходу повествования краснолюдские ругательства, а потом повернув на развилке коня и так шлёпнув его ладонью по заднице, что бедное животное, на легкую рысь переходившее только от вил, сунутых под хвост, издало предсмертное, видимо, ржание, и вскоре оставшийся на развилке Геральт перестал что-либо различать из-за поднявшейся пыли.

Тогда, порядком измотанные полуденным солнцем, они о чем-то переговаривались, и поэт, перебирая струны любимой лютни (иногда её хотелось выхватить и надеть музыкантишке на дурную голову) вдруг решил заговорить о том, как лихо иногда поступает Предназначение.

— Знаешь, друг мой, — с легкой распевностью проговорил бард, поглядывая на спутника из-под лихо надвинутой шапочки с покачивающимся в такт лошадиного шага пером, — всё это — чушь.

— Вся твоя жизнь — чушь, — буркнул невероятно зло Геральт. Под рубашкой по спине змеились отвратительные струйки пота. Давно уже он снял кожаную куртку и всё порывался стащить и перчатки. Пекло было знатное. Дорога под копытами вилась пыльная, растрескавшаяся, и деревьев поблизости не было. Сковорода, а не поле, даже трава вся высохла, и ни Плотва, ни слегка придурковатый мерин поэта к ней не тянулись.

— Я говорю о том, что люди нынче говорят, — нисколько не обидевшись, продолжил Лютик и качнул головой. Перо описало шикарную дугу. Видимо, виконту это понравилось, потому как он сделал это снова. — Ты в кабаках общаешься разве что у стойки, когда просишь ещё пива, а я тут недавно разговаривал с одной милейшей…

С какой там «милейшей» разговаривал Юлиан, слушать не хотелось. Ведьмак открыл рот, но тут же захлопнул, едва не откусив себе язык, но удержавшись от ядовитой колкости. В той дыре, которую Лютик так высоко оценил, назвав аж целым кабаком, они побывали два дня назад. Мяса в заявленной «каше с мясом» не было, пиво на вкус мало чем отличалось от ослиной мочи, а единственная милейшая в детстве подхватила какую-то заразу, которая оставила на её лице крупные оспины. Но, судя по её крикам и стонам, которые донеслись с сеновала чуть за полночь, под юбкой всё было как у всех. Не в первый уже раз за последнее время такие действия со стороны поэта вызывали острый приступ злобы и ревности. И Геральт, внешне спокойный и безэмоциональный, готов был взять Лютика за волосы и приложить пару раз — так, для острастки — лицом о дверной косяк.

Возможно, это вправило бы певцу мозги, и он наконец что-нибудь бы понял… Но Ведьмак не слишком верил в сказки.

В последнюю свою встречу с Йен, которая случилась, по обыкновению, по удивительно удачному стечению обстоятельств, Геральт был полон намерений так шикарно отомстить заразе в шапочке с пером, что его даже потряхивало. Чародейка приняла его возбуждение на свой счёт и, стоило им оказаться голыми и на постели, была неприятно удивлена. Он не смог.

А потому с постоялого двора улепетывал с одном сапоге, с мечами подмышкой и наливающимся синяком на морде. Спасибо, что не превратила в лягушку, а потом не спалила. В общем-то, встреча с Йенной поставила окончательную точку во всей этой злой шутке вселенной — понять, что предназначенная тебе родственная душа — повеса без чёткого морального ориентира и неоднократно слушать от этого же сукина сына, что все эти счастливые люди, которые нашли человека, который им предназначен, просто идиоты, мало что понимающие в жизни.

Конечно, убийца чудовищ стерпел бы, ограничивайся Лютик просто словами. Но разве поэту такое было свойственно в амурных делах? И вот сдерживаться становилось всё труднее день ото дня, точнее — от юбки к юбке.

— Геральт? Ты меня слушаешь? — вновь покачнулось перо, и ведьмаку пришлось буркнуть что-то

--">