Владимир Емельянович Береговенко - Выкидной маршрут (СИ)

людей над другими.

  - Ты что, сектант.

  - Нет, я не сектант, по нашему "штунда". Забудь. Хорошо. Если ты такой ученый, то скажи, что с нами будет. Куда мы двинемся сегодня или завтра?

  - На это, Володя, у меня нет ответа. Знаю только, что служить нам с тобой, как медному котелку, и еще много пыли мы с тобой наглотаемся. Как там писал англичанин Киплинг:

  День-ночь-день-ночь - мы идем по Африке,

  День-ночь-день-ночь - всё по той же Африке.

  (Пыль-пыль-пыль-пыль- из-под шагающих сапог!)

  Отпуска нет на войне

  Бросай-бросай-бросай-бросай - думать, что там заранее.

  (Пыль-пыль-пыль-пыль- из-под шагающих сапог!)

  Все-все-все-все - от неё сойдут с ума,

  Отпуска нет на войне.

  Я не заметил, когда заснул. Только на минутку проснулся, когда Олег подложил под мою голову брезентовый чехол от пулемета. Добрый он товарищ. Но поспать подольше не удалось.

  Разбудил меня поднявшийся шум. Все бойцы вдруг рванули к мосту. У полевой кухни остался я один. Даже старшина побежал. Наверное, я немного забылся во сне, потому что спать расхотелось. Надо сходить посмотреть, что они там увидели.

  По мосту вели колонну пленных японцев. Их было так много, что даже страшно стало. Какая же всё-таки сила нам противостоит. А командир говорил что это "пограничный конфликт". Хорошо, если это правда. А может, врёт начальство, а завтра снова в бой? Я вспомнил красные мешки, которые выкапывали из траншеи. Недавно съеденная каша подступила к горлу. Что бы сделать, чтобы не вспоминать этот кошмар? Ну, подумаешь, японцы, они же наши враги. Так им и надо. Пусть к нам не суются. Я себя так разжег такими мыслями, что уже начал искать в бредущих мимо меня самураях какие зловещие недостатки, за которые их и надо было наказывать. Вот взять, к примеру, этого офицера. Смотрите-ка, держится так, что будто не в плену, а где-то у себя в гарнизоне на плацу парад принимает. Такой никого не будет жалеть, ни своих, ни тем более чужих. Попался бы я ему, то он. не колеблясь, меня бы пристрелил. А я этих врагов жалею. Они не люди, а дикие животные. Я встретился глазами с японцем и вздрогнул, увидев в них неистовую жажду убийства. Видимо, действительно, настоящий самурай.

  Я невольно отвёл взгляд от лица офицера. Но что это он держит в кармане? Японец, продолжая пристально смотреть на меня, вдруг молниеносным движением вытащил из кармана руку. В лучах заходящего солнца сверкнул пистолет. Я не успел подумать, один ли я это вижу, как из пистолета вырвался яркий огонёк. Как больно! Гром выстрела я услышал, когда начал падать в тёмную бездну, которая не имела ни конца, ни края.

  Возвращение

  Как же давно это было! Оборвавшийся стрекот пропеллера вертолета, хруст металла, спина пилота ... Помню, как выбрался из машины, как пытался скорее отползти от ужасных красно-белых комков. Несколько раз я терял сознание. Но это были странные провалы. Каждый раз после очередного забвения мне казалось, что я оказываюсь в каком-то очень реальном прошлом. Там меня снова убивали, но я снова воскресал в кратере и снова изо всех сил полз мимо от вертолета вверх по склонам, засыпанным коричнево-серыми обломками, к бескрайнему синему небу.

  Наконец-то я добрался до самой кромки кратера. Это был очень долгий путь. На этом пути я прожил не одну жизнь. Жаль, что в памяти отпечаталось далеко не всё. Запомнилось, как оказался в Чите 1906 года. Это, наверное, у меня какие-то фантомные воспоминания оставшиеся от деда. Он рассказывал, как с эшелоном, освобожденных из японского плена моряков, добирался через всю Россию в свою родную Украину. Тогда они остановились в Чите, чтобы помочь рабочим отбиться от карательного отряда. Только дедушка рассказывал, что они совсем немного опоздали и не успели. Каратели как раз накануне уже успели разбить баррикады, и с восстанием было покончено. Так что, выходит, мне всё приснилось. И действительно. Как мог мой родной дед погибнуть на баррикадах, если я всё-таки родился?

  История на Халхин-Голе тоже

--">