Руслан Валерьевич Дружинин - На паутинке (СИ)

групп, никогда больше не возвращались. Ходил слух, что тебя могут отправить на завод, либо в лесные лагеря, либо на сельские фермы. А может ещё куда подальше.

  - Откуда ты знаешь?

  - Папа сказал. Я подслушала, дома.

  - Твой папа что, шишка большая?

  - Наверное да.

   Вот ведь сокровище! Миле не знал, радоваться ему или злиться, что его поселили с дочуркой знатного управленца. В приюте бы такую и ненавидели, и уважали. По крайней мере слушали больше, чем его выдуманные истории. Пока что Миле расспросил Альби как следует. Она знала все номера и их сочетания. Но зачем она их вообще запоминала? И как смогла запомнить? Ведь их было, наверное, десятка два!

  - Слушай, а чего там было у вас с семиножками дома, Биби? - осторожно начал он. Управленческая дочка строго, но от этого как-то смешно на него посмотрела.

  - Меня Альбертиной зовут.

  - Ладно, извини, Альбертина. Так ты расскажешь? Я секретов не выдам. Гадом буду.

  - Тебе интересно?

  - Ну да. Нам всё-таки тут с тобой жить!

   Альби долго думала и молчала. Миле казалось, что порой она соображает, как арифмометр, а порой до неё всё очень туго доходит. Не желая терять время напрасно, Миле взял её тарелку, растолок картошку и перемешал с селёдочным маслом в жирное с комочками пюре.

  - На, так вкуснее, - сунул он незатейливое блюдо Альби. - Ешь пока тёплое. И рассказывай всё-всё-всё. И об отце особенно. Он тебя ждёт?

  ***

   Жить в убежище не так уж и сложно. Но трудно скрыться от внимательных глаз Альберины, когда делаешь что-то не так. А что "так", что "не так" - она сама для себя решает. Вставать надо рано, первым делом снимать фанерные щиты с окон. Ночью Альбертина спит плохо, зато днём отсыпается. Так и эдак приходится не шуметь. Посуду мыть за собой она не умеет, рыбный суп из консервов, маринованные овощи, лук в любом виде - не любит. Только жареную картошку. Стирать за собой не привыкла, заправлять постель тоже, есть из одной посуды с Миле отказалась. Пришлось выделить ей свои кружку, тарелку и ложку. Ни кофе, ни чая в комнатке нет, как и сахара. Альби капризничает и отказывается от пустого кипятка. Но других продуктов подпольщики не завезли. И на том спасибо.

   Еду и керосин надо экономить. Кто знает, когда ещё принесут? Лишь бы в баллоне хватило газа. Неделю, пожалуй, ещё можно жить. А если месяц? Или дольше? Если никто не придёт, куда им с Альбертиной деваться?

   С трудом Миле внушил ей, что за свою кровать каждый отвечает сам. Стол - общая территория, но край стола ближе к окнам - это Альбертины, а край возле стены - это Миле. В туалете за цепочку не дёргать, а сливать из кувшина. Ночью можно разговаривать в полный голос, но не кричать. Готовить тоже лучше бы по ночам, на весь день. Запах еды в заброшенном квартале - не лучше громкого шума.

   Жить по строгим порядкам Альби надоело на второй день. Ей не нравилось, что ей командуют, и она напоказ не слушалась. Проще говоря, капризничала по любому поводу и без. Часто вела себя так, что-она-то знает, зачем ждёт в убежище, а вот он...

   Миле как-то спросил:

  - Слушай, интересно, куда нас повезут? Может за город? А что там?

   Альби пожала плечами. Она рисовала на листочках на своём краю стола.

  - Как везде, наверное.

  - А как везде? Если знаешь, то говори!

  - Ничего я не знаю. Ты меня больше знаешь. Папа про вас говорил, что вы, приютские, быстро взрослеете.

  - Узнаешь тут, когда взаперти. А ты с родителями жила, да не очень-то выросла. Кто с Управы, у тех детей ведь не забирают. Изнежили тебя, заботливые папочки с мамочками.

  - Ничего не изнежили. Мама с паутинкой, а папа без.

  - Как это "с паутинкой"?..

  - Всё время молчала. А папа... - закусив губу, Альбертина возила кисточкой по бумаге. - Я из-за папы тут.

  - Ну понятно, не

--">