Татьяна Андреевна Загидулина , Павел Павлович Кузьминых (Palytch) - Другие приходят. Лёха

class="book">- Ну и вот. Галочка такая была. Галя-перидол. Винт исключительный варила. Ты как к винту?

- Равнодушно, в общем-то.

- А мы увлекались. Такие марафоны закатывали – чертям завидно было. Квадратов по тридцать на каждого и на Склеп, на недельку в автономное плавание.Олежа Паганини с нами тогда тусил, панк Читинский, художник. Раз сделали, он приходнулся, и говорит – пацаны, есть у меня острая потребность полежать, завернувшись в плащ-палатку. И лёг, естественно. Завернувшись.

- Ну и?

- Ну и лежит. А мы отвисаем, догоняемся понемногу, хотя какое там понемногу.На четвёртые, вроде, сутки запахло. Мухи полетели. И понесли мы Олега, не разворачивая, за музей Ленина, благо ночь была. Там с парапета, как куль с говном, а куль с говном и есть. Как картинка-то?

- Отличная картинка.

Женя смотрела на фрагменты старого граффити, реально неплохо исполненного.

- Вот Олег её и нафигачил. Часа за три - а на века. Ещё бокалы хрустальные от него остались. Большим эстетом был покойный.

Лёха помрачнел.

- Пошли к Сергееву?

- Не, я домой.

- Проводить?

- Проводи.

В коридоре было темно. Лёха зашёл в квартиру. Немного помолчали между зеркалом и вешалкой.

Зеркало треснуло от напора Жениной спины. Странно так, вроде и...

- Завтра зайду за тобой. Пойдем к Сергеевым?

- Заходи, может, и пойдём.

Ничего подобного Женя не испытывала. Казалось бы. Казалось бы. Бывает? Нет, так - не бывает. Как из параллельной вселенной. Нечеловечески.

- Это Женя.

- Здоров, Женя проходи, располагайся, да, на кухню. Макароны будешь? Жареные.

- Ага, буду.

Нельзя обижать хозяев. Жареные макароны. На черной сковородке. И кетчуп в большой пластиковой бутылке. Сто лет такого не видела. Едят все прямо со сковороды. Главный и самый крупный Сергеев открывает форточку. Лёха с энтузиазмом поливает кетчупом свою сторону сковороды.

Женщина, наверное, жена Сергеева, ставит на подоконник жестяную банку "Кофе" и закуривает, глядя на огоньки окон соседних домов.

- Макароны обалденные, волшебница ты, Элька!

Лёха, уже повеселевший, кладёт вилку на стол и откидывается на спинку деревянного хлипкого стула.

- Станешь тут волшебницей.

Элька затягивается.

- Как брат? Как сам?

- Хорошо брат. Аппарат на ногу поставили, в марте уже бегать будет.

Сергеев спрашивает Леху о каких-то непонятных штуках.

Лёха начинает суетится, ёрзать на стуле.

Договариваются на среду.

- Пойдём мы.

На остановке сидит бабка в серой косынке. Она продает семечки, что подозрительно, голуби не обращают на бабку никакого внимания, будто её и нет.

Женя молчит. Ей непонятно, зачем они ходили к Сергеевым и почему Лёха на этом настаивал. Черт. Забыла у них шарф.

Вечером звонил зам. Благодарил за трубочки. Юность, говорил, мятежную вспомнил. Где ж там мятежи, если там трубочки со сгущенкой. Говорил так, что казался не таким уж и мрачным. Но это из-за телефона, наверное. Женя это лицо в движении представить не могла. Ей странно было, что он вообще ест. Органичнее было бы обнаружить у него в левом ухе аккумулятор, на энергии которого хозяин шевелится.

- Женя, я подъеду завтра, ещё десяток можете?

- Ага. Только утром могу. Дела вечером.

Вечером надо было вернуться к Сергеевым за шарфом.

Лёха даже номера своего не оставил.

Утром следующего дня заехал мрачный. Прошел в квартиру.

- Женя, а вы тут давно живёте?

- Года четыре. От прабабки досталась квартира. Обстановку решила не менять - мода циклична, - зачем-то начала оправдываться Женя, - вот, коробка для вас.

Мрачный аккуратно взял коробку из Жениных рук.

Девушка в окно увидела сначала проходящего мимо дома Лёху, а потом мрачного, двигающегося по направлению к своей неожиданно синей машине. Лёха растворился за сквером, мрачный пикнул сигналкой, сел и сразу тронулся.

Пришёл вечер. Надо были идти к Сергеевым.

Евгения обогнула книжный, прошла во двор. Жители этой хрущи в едином творческом порыве озадачились установкой стеклопакетов - ни одного деревянного окна, а ведь у Сергеевых - деревянное. Может, другой дом? Нет. Этот. Женя огляделась,

--">