(Platisha Victoria Gembl) - Хорошее сочетание (СИ)

Доктор МакКой прекрасно знает, какой у земного неба цвет, хотя никогда не видел его своими глазами. Зато об это поется в миллионе песен и написано в миллиардах книг. О том, какого цвета небо над его головой сейчас, он понятия не имеет. Он даже не помнит название планеты, где они высадились на незапланированную увольнительную. Спок сказал «безопасно», капитан, не раздумывая, разрешил экипажу высадку. На ворчание главы медслужбы о неизвестных болезнях и, возможно, недружелюбных аборигенах, никто не обратил внимания. Впрочем, как и всегда. В итоге, он высадился последним на планету, о которой не знает ровным счетом ничего, тем более, какого цвета у нее должно быть небо. Поэтому, когда МакКой поднимает голову и замечает нежно-лиловый небосвод, у него дрожат руки и с непривычки кружится голова.

В их мире человек не видит истинных цветов, пока не встречает свою родственную душу. Леонард успел жениться и развестись, но так ни разу и не увидел ни цвета глаз уже бывшей жены, ни цвета крови, которой в тяжелую смену на его руках было предостаточно. После развода и поступления в академию Звездного Флота МакКой уже не надеялся найти своего соулмейта. И вот сейчас он стоит посреди незнакомого парка на незнакомой планете и испуганно озирается по сторонам, привыкая к яркости красок обычно черно-белого мира. Леонард МакКой впервые видит цвет неба над головой в 39 лет.

Доктор не представляет, кому могло так не посчастливиться, чтобы быть предназначенным ему судьбой. Да он и думать об этом не хочет. Скорее всего, это кто-то с корабля — больше он ни с кем не контактировал. А если это кто-то из экипажа, то рано или поздно доктор узнает свою родственную душу. Кирк говорит, что их со Споком буквально притягивает друг к другу, словно магнитом. Доктор улыбается, вспомнив, как эти двое смотрели друг на друга в секунду озарения. А когда первый шок отступил, капитан назвал своего старпома зеленоухим гоблином и мужественно ретировался с мостика.

Это сейчас у них все относительно хорошо. После Хана и своей почти-смерти Джим решил, что пора взрослеть и прямо посреди очередной миссии, передав управление кораблем Сулу, бесцеремонно затащил вулканца в турболифт. На следующую смену они вернулись вместе. Оба с такими довольными минами, что Леонард посоветовал им сейчас же уединиться где-нибудь подальше от него.

Глаза начинают болеть от сенсорной перегрузки через полчаса, и доктору приходится вернуться на корабль. МакКой успевает порадоваться, что весь экипаж сейчас слоняется на планете, что никто не носится по коридорам, не кричит и не кидается под ноги. Но не успевает он додумать свою мысль, как в спину кто-то врезается. Доктор разворачивается, хватает нарушителя своих личных границ за плечи, чтобы наорать или как следует встряхнуть. Он застывает на месте, удивленно выгнув бровь.

— Павел?

Мальчишка в его руках заливается румянцем. Кудри взлохмачены больше обычного. Видимо, он бежал. А судя по приоткрытому рту и судорожно вздымающейся груди, бежал он с самой планеты. Но красная форменка, вымазанная в чем-то черном, говорит о том, что путь этого возмутителя спокойствия лежал из инженерного отсека.

Взгляд огромных зеленых глаз метался по лицу доктора, будто в ужасе. Леонард знал, что румянец у людей — нормальная реакция на смущение, но не догадывался, что это будет выглядеть так… мило.

— Синие, как море, — вдруг шепчет Павел и тянется ладонью к чужой щеке.

— Зеленые, как листва, — в тон ему отвечает Леонард.

Им требуется секунда, чтобы осознать происходящее. Руки с плеч навигатора исчезают в мгновение ока. Леонард отшатывается, упираясь спиной в стену. Ему хочется биться об нее головой, пока из памяти не сотрутся эти испуганные зеленые глаза. После развода он надеялся, что Вселенная не может ударить его под дых еще сильнее. Надежды оказались тщетными…

МакКой уходит туда, куда так стремился — в медотсек, оставляя растерянного мальчишку стоять в коридоре. Он не оборачивается. Незачем. Ему не стыдно за свой побег. Страх и злость затмевают любые чувства. Сейчас главное уйти, спрятаться и попытаться привести ураган мыслей к подобию порядка. Он надеется, что Чехов сможет его понять и не станет усложнять и так безвыходную ситуацию юношескими истериками.

От яркого света режет

--">