Андрей Алексеевич Кокоулин - Возвращение в Пустов

пополз вниз.

— Ой, а возьмите анальгину, — свесилась с верхней полки рука.

На ладони белел кружок таблетки.

— Спасибо, анальгин не помогает.

Рука повисела и утянулась обратно.

— Как знаете.

— Простите. Я могу попробовать.

Шумер развернулся к соседу и чуть исподлобья посмотрел в измятое морщинами лицо. Отметил высокие скулы и желтоватую кожу. Недельная щетина была похожа на серую пену. Издерган. Измучен. Какая-то внутренняя борьба.

— Руку можно? — спросил Шумер.

— Зачем?

По лицу соседа скользнула гримаса. Он уже видел в Шумере мошенника и выжигу, который только и ждал подходящего случая, чтобы поиметь профит с легковерного пассажира. Знаем, знаем, читалось в его больных глазах, подсаживаются такие на свободные места, уши торчком, сболтнешь лишнего, а перед тобой уже специалист нужного профиля, истово желающий безвозмездно поучаствовать. Хочешь, строитель, хочешь, юрист, хочешь, человек со связями, помогающий решать любые проблемы.

Или вот врач.

Наверное, и средство чудодейственное припасено, в жестяной, для солидности, коробочке. Пилюлька какая-нибудь. Последняя. Которую можно оторвать от сердца за двести или триста рублей.

Впрочем, Шумер сознавал, что в немалой степени сам способствует такому отношению к себе. Он отправился в Пустов спонтанно, в чем был. Родные места позвали его, и он поехал, к счастью, обнаружив в карманах старого пальто достаточно денег на билет. Не хватило денег, пошел бы пешком. Ему не составило бы труда.

Но раз поезд — то что ж, поезд.

А большой город — Бог с ним. Не повезло. Да и должно ли было? С самого начала как-то не сложилось. Почему б не вернуться?

Расстались легко.

Конечно, человек без вещей, в темных, в мелкую полоску, мятых брюках, желтой футболке и пальто, да еще и слегка побитый, симпатий в поезде вызывать не будет. Шумер это понимал. Но куда от себя денешься?

— Я должен пульс ваш проверить, — сказал он соседу.

— Вы уверены?

— Да, — сказал Шумер.

— Чё, доктор что ли? — перегнулся к нему рыжий в кепочке. Пихнул в плечо, подмигнул крыжовенным шулерским глазом.

— Почти.

— Может и меня потом посмотришь?

— Коля, ты в игре? — одернул рыжего «бульдог». — А то я раздал.

— Не фартит же.

— Значит, Вячеслав с нас поимеет.

— Ну, не, как это поимеет? Мы еще поборемся.

Рыжий подсел к столу.

— Может, это, ставочки поднимем?

Гремя собранными стаканами, прошла проводница — грудастая женщина с невыразительным, неумело накрашенным лицом. В поджатых губах ее прятались раздражение и недовольство. Шумер мельком подумал, что она ненавидит свою работу. Найдется жертва, на ней проводница и выместит эту ненависть. Что тут думать?

Хлопнула дверь. Протянуло холодом по ногам. Оббивая углы полок гигантских размеров сумкой, по вагону потащилась очередная тетка, перетянутая платками, как пулеметными лентами.

— Ганна! — позвали ее обратно. — Ганна, звертайся!

— Шо?

— Звертайся!

Бум! Бум! Сумка поприветствовала Шумера, царапнув затылок. Тетка, потоптавшись, пропала в проходе. Снова зашлепали карты.

— По крестям!

— Так что? — спросил сосед.

Опустив глаза, Шумер увидел протянутую к нему руку, смятый к локтю рукав плаща, обнажившуюся кожу.

— Извините, я просто…

Шумер окольцевал большим и указательным пальцем чужое запястье. Пульс у соседа был торопливый, галопирующий. Куда спешит? Он слегка надавил.

— Двадцать семь минут.

— Что? — не понял, наклонился сосед.

— Через двадцать семь минут боль пройдет, — сказал Шумер. — Можете засекать.

— И все?

— А что еще? — удивился Шумер.

Сосед отпустил рукав.

— Как-то вы странно… — он мельком взглянул на часы. Его худое лицо на мгновение вновь скомкала болезненная гримаса. — И что… денег не надо?

— Нет, — улыбнулся Шумер.

— А червовый марьяж! — донеслось от столика.

Рыжий выложил даму и загоготал.

Сидящий напротив Шумера полный мужчина, до того посапывающий и причмокивающий во сне, в пуховике, в джинсах, с пакетом в ногах, вскинулся, вытаращил глаза:

— Что, уже приехали?

— Сиди, дядя! — сказал ему рыжий.

— А Пустов? — принялся крутить головой тот.

За окнами тянулся лес, подступающий к железнодорожной насыпи, темный, --">