Александр Борисович Михайловский , Юлия Викторовна Маркова - Севастопольский блиц

Александр Михайловский, Юлия Маркова Севастопольский блиц

Часть 37

09 апреля (28 марта) 1855 год Р.Х., день первый, 05:35. окрестности Севастополя, Сапун-гора.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

Ожидание доступа в мир Крымской войны заняло у нас даже больше времени, чем стабилизация предыдущего мира Бородинской битвы – с той задачей мы управились за тридцать девять дней, а ждать разрешение доступа на следующий этаж пришлось полтора месяца. И только оказавшись в этом мире и установив точку врезки, мы поняли, почему Небесный отец так долго тянул с разрешением. Порталы открылись аккурат после того, как в Петербурге испустил дух император Николай Первый. А я-то надеялся подлечить этого незаурядного и сильно оболганного человека и порешать с ним все политические и военные вопросы как один ретроград с другим ретроградом. А вот фиг, справляйся как знаешь, без такой заручки. Из этого следует, что Небесному Отцу не нужна стабилизация России на базе императора Николая Первого. Мол, загнал страну в задницу один раз, загонит и еще. Он у нас прекраснодушный рыцарь: верит, что так называемые благородные люди честны и никогда его не предадут. Но управлять Россией – это не планы крепостей чертить, а в друзья к императору, как правило, набивались те, кто собирался торговать его секретами. Одним словом, покойся с миром.

Император Александр Николаевич у нас либерал, причем тоже с эпитетом «прекраснодушный». Это не то чтобы ужасно (бездушный тиран, для которого люди как пешки или иуда с отметиной на лбу были бы гораздо хуже), но этого прекраснодушного либерализма недостаточно для того, чтобы править огромной страной. Хотя, быть может, я к нему несправедлив. По-крупному у него только две ошибки: первая – это похабное, без земли, освобождение крестьян, заложившее под фундамент Империи фугас, который и рванул в 1917 году; вторая – Война за освобождение Болгарии, на которую Император и его министр иностранных дел испрашивали разрешения у каждой европейской собаки. Унижение и поношение имперского достоинства, не виданное нигде ни до, ни после. Я, конечно, понимаю, что над этими двумя деятелями как рок довлело поражение в Крымской войне, показавшей слабость России перед лицом союза нескольких крупных европейских государств, – но кто же Александру Николаевичу доктор – сам виноват в том, что между завершением Крымской и началом русско-турецкой войны развитие Российской империи было пущено на самотек… С Турцией, которую планировалось закидать шапками за два месяца, пришлось воевать почти год; куда уже после этого вступать в войну с назревающей коалицией крупнейших европейских держав, желающих ограничить пределы расширения российского влияния.

Но тут еще ничего не предрешено: ни поражение, ни либеральные язвы нового правления. Но в любом случае, прежде чем давать какие-то советы, учить, как жить внутри России и какую политику проводить в отношении иностранных держав, мы должны решить свою главную задачу и жестко обломать вторгшихся на территорию России иностранных интервентов. Но, в отличие Бородинской битвы (вступать в которую нам требовалось немедленно, прямо с марша), ситуация в Крыму в марте 1855 не была столь напряженной и никому из главных фигурантов не угрожала скорая гибель. Корнилова и Истомина мы уже упустили по независящим от нас обстоятельствам, а Нахимов и Тотлебен в ближайшее время будут живы-здоровы и полностью дееспособны. Поэтому, прежде чем ввязываться в сражение, требовалось хорошенько изучить диспозицию, а также понять, как нанести противнику максимальный ущерб при минимальном задействовании собственных ресурсов. В конце концов, боевые действия в Крыму – это только один из эпизодов военного и политического противостояния между Российской империей и ополчившегося против нее англо-франко-сардинского союза, притом, что все прочие европейские государства придерживаются нейтралитета, дружественного союзникам и недружественного к России.

На разведывательные мероприятия, скрытые поиски, взятие языков и прочее у нас ушел еще месяц, после чего мы определились с началом активных действий, назначив его на второе апреля по григорианскому календарю (то есть на начало второй бомбардировки Севастополя). Первой точкой приложения усилий предстояло стать Сапун-горе^[1], поскольку ее вершина господствовала как над франко-британскими --">