(unesennaya_sleshem) - Синдром бродячего пса (СИ)

Размышления — вот что остаётся у человека, которому отказывает тело, но не голова.

Мысли — это единственное его спасение, и чтобы не свихнуться (а может, потому что уже?), он кидается в эти дебри, плутает, увязает намертво.

Мысли и воспоминания, фантазии. Они переплетаются друг с другом, словно узловатые лианы, плетут непробиваемый кокон, который скрывает его от внешнего мира. Он погружается внутрь и ощущает, как всё новые и новые побеги проходят его тело уже насквозь — распинают, пронзая руки и ноги, прорастают, с хрустом проламывая грудную клетку или с едва слышным чавканьем появляются над мягким животом. Этот кокон поглощает его, и рано или поздно от человека ничего не останется. Только мысли, которые будут жить своей жизнью. Многим из которых человек вовсе и не нужен. Они оформились, отделились, вышли в эфир и больше не нуждаются в его голове. В его неверном пристанище.

Он часто думает о бродячих псах.

Если собака, ведомая одной ей понятной целью, выбегает на дорогу, и её сбивает автомобиль, кто виноват?

Собака, которая не понимает ни черта и, скорее всего, останется агонизировать на обочине, переломанная и скулящая? Или водитель, который никак не успевал безопасно сманеврировать или остановиться? Он думает о том, сколько таких вот псов полегло на обочинах автомагистралей. Сколько таких псов сдохло там, медленно истекая кровью?

А сколько выжило?

***

Больше всего Брок ненавидит свет. Он бьёт отовсюду, прожигая тонкие, словно пергаментные веки, и доставляет физически ощутимую боль. Он каждый раз хочет сказать, попросить, вымолвить хоть что-то, чтобы этот бьющий злой свет исчез, и у него не выходит. Только сдавленное мычание, которое принимают за стон боли и просто увеличивают дозу морфина. И он снова засыпает, снова падает в мягкое, обволакивающее небытие. В нём почти не думается, оно не живое — слишком стерильное и чуждое. Брок боится, что забудет себя, забудет, как жить, если всё продолжится в том же духе. Он перестаёт жаловаться на свет. Терпит, и из его глаз текут бессильные слёзы, смачивая пересыхающие веки.

В один прекрасный день у него выходит — он открывает глаза и видит. Смутно, расплывчато, но это уже что-то. Это маленькая победа. Справа от него огромное, в половину стены окно. И из него светит — ярко, обжигающе. Это невыносимо, он отворачивает голову и снова закрывает глаза. Становится легче.

Память похожа на прохудившуюся от времени тряпку, в которую достаточно ткнуть пальцем — и поползёт дыра, до того ткань стала ветхой и хрупкой. Его память о последних событиях вся такая — в неровных дырах. Он помнит удары, удары и снова удары. Помнит огонь. Огонь везде, и он не надеется выбраться. Он помнит… смутное желание. Сожаление. Он совсем не помнит лиц. Брок думает, что и своё-то лицо помнит с трудом. В первую секунду это пугает. А потом… становится как-то всё равно.

В какой-то день он просыпается рывком от жуткого зуда. Чешется везде, всё, и это отличный стимул, чтобы начать двигаться. Брок поднимает руку — тяжело, неловко, тянется к зудящему лицу и… натыкается бинтами на бинты. Он тихо скулит от отчаяния, но почесаться ему не удаётся. Это пытка, изощрённая и жуткая пытка. Его мельтешение замечают, в палату входит строгая неулыбчивая медсестра, кидает на него рассеянный взгляд и снова уходит. Через минуту она возвращается с мужчиной — Брок догадывается, что это врач. Его врач. Смысл слов уловить не выходит. Но мужчина говорит бодро и улыбается. Ощупывает бинты, чуть приподнимает края. Кивает ему. Брок умудряется сконцентрироваться и разбирает: «Через три дня снимем. Вы отлично справляетесь».

Брок задыхается, пытаясь выдавить из отвыкшей, пересохшей глотки хоть слово. Выходит бульканье и хрип, доктор кивает, медсестра отходит к раковине и набирает в стакан воды. Его приподнимают вместе с кроватью, поят, и он пьёт. Это не спасает от зуда, но приносит горлу облегчение. После он снова пытается говорить — тщетно. Доктор смотрит на него с вялым любопытством и опаской,

твердит: «Спокойнее, вам нельзя волноваться. Мисси, давай-ка ещё немного морфия. Пусть отдохнёт. А то потом начнётся».

Брок стонет, но «Мисси» уже что-то вкалывает в капельницу, и Брок вдруг отчётливо видит, как жидкость спешит по прозрачной трубке к катетеру,

--">