(Diassi) - Остров (СИ)

========== Остров ==========

Эта комната задумывалась как гостевая, окна выходили на юго-запад, чтобы солнце в утренние часы не беспокоило гостей. А потолок когда-то был украшен росписью с птицами на фоне весенне-голубого неба. Части её можно было увидеть и сейчас даже сквозь чёрную котопь. Финдарато вздохнул; быть пленником в доме, который выстроил своими руками, было очень тяжело. Иногда казалось, что стены говорят с ним голосами тех, кто строил Тол Сирион, Финрод помнил имя каждого плотника, каменщика, резчика, художника, скульптора, каждого мальчишки, подносившего мастерам инструменты. Он любил это место, а теперь оно было осквернено. О, новый хозяин, захватчик, сохранил в целости самые красивые залы и комнаты. Майа любил красивые вещи. Почему-то эльда был уверен, что Саурон живёт именно в тех покоях, которые Финрод почитал своими. Это злило больше всего, даже больше проигранного поединка.

На какой-то краткий миг ему показалось, что он может одержать верх. И он был уверен, что поверженный противник не прикажет оркам и волколакам разорвать их на месте, он признает поражение. Финдарато не мог сказать, почему, но был истово уверен, что в Гортхауре наберется благородства на то, чтобы проиграть честно. Наивно было надеяться на победу. Секундное замешательство майа лишь зажгло искру надежды в душе Финрода, но затем он был безжалостно раздавлен и в буквальном смысле брошен на колени страшной силой истинной сущности майа темного пламени.

Он проиграл и ждал смерти. Он ждал пыток или допросов, лишений и страданий. Но ничего не было. Только тогда, сразу после поединка, Саурон, жестко сжав челюсть в пальцах, потянул лицо эльда на себя и прошипел дрожащему от усталости Финдарато в лицо «Имя! Как твоё имя?» Достало сил покачать головой и только потом упасть без чувств на пол. С тех пор прошло несколько дней. Но не было ничего. Ему исправно приносили еду, меняли одежду, ставили кувшин для умывания. Орки не пытались говорить с ним, немногочисленных людей, которые, он знал, есть в Тол-ин-Гаурхот, он не видел, только слышал аданскую речь в коридоре пару раз.

На окнах не было решеток, дверь снаружи запиралась на простой засов. Саурон отлично понял, что он не оставит своих и не сбежит, бросив спутников на верную и, это не было секретом, мучительную смерть. А вот цепи были. Тонкие великолепно скованные звенья, незаметно склепанные, гладкие наручники, покрытые узором из волнистых линий. Мастерская, изящнейшая работа, от их вида Финдарато каждый раз передёргивало: ясно было, кто автор этого изделия, невозможно было не восхищаться красотой и качеством исполнения, даже учитывая их назначение. Вероятно, это и было одной из пыток Жестокого.

Еще мучительно было не знать, где спутники. Пытаться дозваться до кого-то через аванире – опасно. Финрод с ужасом вспомнил, насколько после поражения был близок к тому, чтобы открыть разум врагу. Не было страха, не было давления и боли, было такое странное ощущение безнадёжной безопасности, неизбежного объятия, Финдарато не мог сформулировать лучше. Стоило лишь немного ослабить сопротивление – и стало бы очень спокойно, так спокойно, что не волновало бы уже ничего. Но он чудом смог устоять. Смог он – смогут и они, хотелось в это верить. Особенно Финдарато надеялся, что Берен выберется отсюда живым.

Не смотря на то, что условия жизни в плену были вполне сносными, он терял силу. По капле, час за часом. Давила ли так сильно обстановка, или еда содержала какие-то зелья, которые эльф не мог распознать, но слабость одолевала. Конечно, сказывалось и то, что Финдарато старался как можно меньше спать. Сначала он так пытался сохранять бдительность и быть готовым в любой момент вскочить и защищаться. Потом пришли эти сны. День на третий. Он был воином, он был аманэльда, он был сильнее многих своих спутников, но и он не мог несколько суток подряд совсем не спать. А когда веки становились такими тяжелыми, что сил поднять их уже не было, он проваливался в ужасающе реалистичный сон.

Уверенные сильные руки майа ласкали его грудь и живот, заставляя кожу пылать, вызывая в теле дрожь наслаждения пополам с ненавистью. Жадные, страстные поцелуи, которыми айну покрывал шею и плечи, заставляли помимо воли выгибаться навстречу. Сердце то замирало, то срывалось в бешеном ритме, когда чужие руки касались возбужденной плоти, а чувственные

--">