Корин Холод - Синий костюм (СИ)

доверие. Но Джозефу и Лине на мгновение привиделась окровавленная пасть зверя со стёклами между зубов. Разве что для Лины стеклянными были сами зубы, а Джозеф подумал о вырванных с корнем оконных решётках и осколках, при этом застрявших в дёснах твари.

— Доброго дня, господин директор, — интонации Джозефа были холодны и спокойны.

Когда у тебя ломается голос, так легко списать всё именно на это.

— Надеюсь, я не помешал тебе в твоих шахматных изысканиях?

— Ни в коем случае, господин директор. Вы только поспособствовали моему развитию…

Господи, какая же корявая фраза… Шутка? Шутка всё исправит.

— Джозеф хотел сказать… — подала голос Лина, но юнец её оборвал:

— Я хотел сказать, что лучше шах и мат сейчас, чем мат и наказание, если кто-то узнает, что я опять нарушаю режим.

— А они узнают, Джозеф, — кивок головы и ещё одна удовлетворённая улыбка. — И доктор Хью узнает первым. Ты не только пропустил приём лекарств, но и игнорируешь необходимые процедуры.

Шутка, обернувшаяся проклятьем.

— Ни в коем случае, господин директор. Я…

— Ты принимаешь на себя дежурство по первым этажам, включая чистку и помывку всех поверхностей, на ближайшие три дня, — выражение лица мужчины сделалось серьёзным и торжественным. Лина втянула голову в плечи. — И я надеюсь, ты сам доложишь о своём проступке доктору Хью?

— Разумеется, господин директор.

Не допускать иронии в голос, только не…

— Я могу присмотреть за ним, господин директор!

Голос Лины потянулся горькой патокой, заиграл фальшивыми блёстками преданности… но человек в костюме ничего не заметил.

— Хорошо, Ангелочек. Но только точно? Я могу рассчитывать на тебя?

— И на воспитателей, конечно! — чётко отрапортовала Лина. — Я уже сказала им, что он здесь. За ним сейчас придут.

Джозеф привычно втянул голову в плечи, изображая страх. Ему уж точно было не привыкать к выходкам своей малолетной подруги.

— Ну хорошо, — смилостивился директор. — Но я прослежу.

Вслед за этими словами вновь раздался шорох гравия под начищенными ботинками, но на сей раз — удаляющийся.

— Ещё две минуты, — задумчиво произнёс Джозеф, провожая взглядом сине-сверкающую спину. — Я пойму, как он это сделал, и пойду на процедуры.

— Как скажешь, братец, — Лина потянулась, сделала танцевальное па, едва не рухнув носом вниз, и снова вспрыгнула на скамейку. — Всё равно я ему соврала.

— Как я тебя учил, — пробормотал под нос Джозеф, снова погружаясь в шахматы.— Спасибо, сестрёнка. Ты лучшая.

Лину не обманул отстранённый тон его голоса. Джозеф просто был сосредоточен.

«Он доиграет и снова скажет мне спасибо, — подумала она. — А может, и угостит…»

Четыре года спустя.

Ты медленно отнимаешь ладони от лица и пустым взглядом долго смотришь на них. Бледная кожа исчеркана розоватыми линиями, будто шрамами. Кто-то говорил тебе, что по ним можно читать судьбу. Кто-то… Нет, ты точно помнишь, кто это сказал. Это сказала она. Твоя первая женщина. Первый не лучик, а поток света в душу.

Она была старше тебя, тощего, нескладного подростка, покорившего её своими шутками. Ты учил новые фокусы ежедневно, только чтоб она улыбнулась. Ты научился петь своим почти не проломавшимся, высоким голосом. Ты втайне брал уроки танцев у старших учеников. Старый парк подвергался твоим набегам за цветами настолько часто, что клумбы превратились в голые холмики. И ты добился того, чего так страстно желала твоя душа и к чему так стремилось тело. И когда ты выдохнул ей в ухо самое прекрасное из имён и добавил к нему три величайших и простейших слова на свете, она не рассмеялась. Потому что это не было шуткой. Она ответила тебе. Потянулась к тебе. А теперь её не стало.

«Она жива!»

Сердце срывается в галоп, пальцы сжимаются в кулаки.

Но её больше никогда не будет с тобой…

Холод отравленного лекарствами разума заставляет руки безвольно задрожать.

«Я выйду отсюда! Я выйду, найду её, и мы снова встретимся!»

Её увезли в Европу. Тебе не вырваться отсюда. Ты никому не нужен и так и останешься один.