Дмитрий Ясный - Здравствуйте, я Лена Пантелеева!

Дмитрий Ясный Здравствуйте, я Лена Пантелеева!

Пролог

Во рту насрали кошки. Нет, не так. Они здесь жили, эти блохастые когтистые твари. Ели, спали, спаривались и безобразно орали в мартовские дни. И они выпили всю воду. Из всех мисок, стаканов и умывальника.

Правая рука упрямо нашаривала холодный пластик бутылки на поверхности прикроватной тумбочки, но лишь бессильно хватала воздух. Да что такое! Где эта проклятая вода? Черт, как пить хочется и начало утра сегодня какое-то мерзкое, с первых лучей солнца незадавшееся. То бредовый кошмар приснится, что переселился в младенца, то, что потом…

А потом я и вспоминать не хочу. Не то, что не могу, а именно не хочу. Горло давит, руки к холодной стали тянет.

К любой — заточенной, бритвенно острой. Или лучше к вороненой, с дарственной табличкой на рукоятке. С такой хитрой рифлёной рукояткой, с безгильзовым магазином в ее нутре. Саму рукоятку плотно обхватить, срез ствола вдавить в кожу до красного рубцового пятна и сведенный злой судорогой часто-часто дергается палец на спусковом крючке. До голодного клацанья затвора и кислого тумана порохового дыма. И безобразного пятна мозгов на стене. Ибо это они, серые предатели, самостоятельные нейроны, крутили нарезанный перед моими глазами кошмар из черно-белых кадров. Трудно жить, когда на тебе не один миллиард жизней. Твоими собственными руками и в землю. На семь метров вглубь, в длинный общий ров. Или в топку крематория. Всего пара миллиардов жизней, надежд, мечтаний, ненависти, горя, ненависти, бессилия и боли. Вместе с мамой, сестренками и твоим нежданным счастьем. Ангелом, мечтой, смыслом жизни. Любимой женщиной. Своими собственными руками, сам, сознательно…

Вот и висит, и тянет к земле непомерный груз, кислотной тучей ложится на глаза и понимаешь, что жить-то нельзя с таким гнетом и уйти легко непозволительно. Тут нужно платить и платить вечно. Всем, что у тебя есть. Расплачиваться долго, бесконечными часами. Днями не выйдет — сердце не выдержит. Хреновенький мотор у меня, после ста семи лет пробега без капиталки.

По ушам больно бьет звуковая волна, треплет перепонки, превращается в незнакомый, с бархатной хрипотцой голос:

— На! Леха твой, заботливый расстарался. Гэйда, подруга, пальцы жим!

В ладонь суется что-то холодное, округлое, распространяющее давно забытый аромат с эффектом щипания носа. Пиво? Да ну, откуда…

Режим у меня, у старого пердуна. За меня и мое здоровье жизнью кое-кто ответит, если что-то случится — это преемник мой постарался. Вырастил, волкодава старый волк, как теленка в мультике, а он его и того, от должности отстранил и трон отобрал. Сам сейчас на нем сидит.

Да и бог с ним, если он конечно существует этот равнодушный всепроститель. Ведь заботится обо мне Алекс, и хорошо заботится. Не забывает старика и учителя. Хотя, еще бы он не заботился! Первый старейшина после Серого финала, тот, кто пережил и помнит. Это я с маленькой буквы произношу, а у него не забалуешь. Не произнес с придыханием — три часа тебе на сборы и на первый же экранолет что идет в Австралию. На рудники, остатки выживших негров контролировать. Месяца на три, для начала. Рассказывали мне, какие он драконовские порядки завел, жаловались, плакались, о былых заслугах напоминали. Зря жаловались, зря напоминали, я с ним полностью согласен — сейчас иначе нельзя. Это когда нас мало было, каждого выжившего оберегали и ценили, генофонд, мать его, берегли. Сейчас же расплодились, кроли двуногие. Несокрушимым здоровьем и долголетием обзавелись, симбионты, мля. Огнестрельное ранение в живот как с добрым утром проходит, отмороженные пальцы новые вырастают. Регенерация на бодром марше. Вот некоторых и заносит невесть куда. Поэтому Алекс прав, когда их с небес на землю роняет и потом еще раза два повторяет экзекуцию — моя школа, не ленится мальчик и это правильно. Ну да бог с ними, с бывшими моими общинниками, шевелиться надо, пить хочется неимоверно. Но не получается, давит что-то сверху на тело неподъемное.

Так, похоже, вновь дежавю, неожиданный повтор, дубль два. Сейчас я буду проверять, работают ли у меня пальцы ног, начну с мизинца и буду ждать включения визора. Одно, только, мешает — холодный высокий стакан с пивом в руке. Не было его тогда и реален он слишком. Почти ледяной, тяжелый, стекло толстое и совсем не стеклопластик по весу. И голос чужой в ухо сверлом лезет:

— Может тебе ведро --">