(Хольда) - Связанные болью (СИ)

происходящее, Гаррус видел это. — Можем употребить твой рот на что-нибудь получше грёбаных воспоминаний, — прорычала Джек, сжимая пальцы так же, как он сжимал свои.

Ответных слов не прозвучало. Слова были не нужны.

Когда они задержались у стойки, бармен, лишь скользнув по ним взглядом, бросил на покрытую пятнами столешницу ключ с засаленным номерком. Всегда один и тот же. Всегда одна и та же комната: маленькая, пыльная и заставленная хламом, будто не номер, а чей-то забытый чердак. Но это не доставляло проблем. Здесь была кровать. Хотя, быть может, и её отсутствие ничего бы не изменило. Джек была лёгкой, Гаррус без труда удерживал её на весу, когда прижимал к стене у двери и целовал. Целовал по-человечески, как научила его Шепард. Джек не была на неё похожа. Различие чувствовалось в каждом движении, в каждом жесте, в каждом взгляде. Джек полыхала яростью, которой никогда не было в Шепард. Но которая была в нём самом. Когда они целовались, переплетая языки, когда сплетались их пальцы, прижатые к несвежим простыням, Гаррусу казалось, что переплетается их ярость — одинаково горячая, одинаково бессильная, одинаково ядовитая, разъедающая изнутри. Она горела на их губах; она руководила их резкими, грубыми движениями; она заставляла Джек впиваться зубами в незащищённую пластинами кожу у него на шее; она же скручивала его руки, побуждая всё сильнее стискивать покрытые татуировками бёдра, пока на них не проступали кровавые отметины. Ярость переполняла их обоих и, переставая ей сопротивляться, они обретали покой. Обманчивый и ужасающе быстротечный. Но его было достаточно, чтобы продержаться ещё немного. Ещё немного на их столь похожих путях, которые вели в никуда, но с которых они оба не соглашались сойти.

Джек натягивала свою немногочисленную одежду в темноте и тишине. Гаррус молча наблюдал за её быстрыми отрывистыми движениями и думал, где сейчас блуждают её мысли. Чувствует ли она ту же пустоту внутри? Хочется ли ей так же, как ему, выть от осознания, что эта пустота останется навсегда? Была ли её пустота схожа с его собственной?

— Эй, костомордый, — вдруг окликнула его Джек, уже стоя на пороге. Это было впервые, когда она вообще что-то сказала, покидая эту комнату. — Она знала.

— Что?

Джек полуобернулась, бросив на него короткий взгляд из-за плеча.

— Она знала, что ты от неё без ума. Плевать, говорил ты или нет. Она знала.

И Джек ушла, больше не оборачиваясь, а Гаррус ещё долго смотрел на закрывшуюся дверь. Сначала в голове был вакуум, то самое онемение, которое не позволяло понять, жив ли ты или уже валяешься мертвым, но в то же время избавляло от боли. Потом мысли начали просачиваться сквозь эту ледяную стену. Гаррус смотрел на дверь и вспоминал все те вечера, которые они с Джек провели в этом баре. Молчаливые, плохие вечера, полные горького дыма, дрянной выпивки и отчаянного секса. Он не знал, что приводит её сюда. Были ли это какие-то недавние горести или прошлое, вгрызающееся в разум и не позволяющее оставить себя позади. Забыть. Жить дальше. Её прошлое могло. Даже та его часть, которую он знал, а Гаррус подозревал, что знает далеко не всё.

Он не верил в чудеса. Больше нет. Здравый смысл подсказывал ему, что некоторые раны слишком серьёзны, а некоторые удары разбивают что-то внутри навсегда. Даже если бережно сложить черепки вместе и аккуратно их склеить, из стыков всё равно будет сочиться кровь. Разбитое нельзя собрать заново. Так говорил здравый смысл, так утверждал опыт, но сегодня, глядя на закрывшуюся дверь, Гаррус отчаянно желал ошибиться. Ему очень хотелось, чтобы в следующий раз, когда собственная тьма приведёт его в эту выгребную яму, место у простреленного окна бы пустовало. Ему хотелось, чтобы Джек никогда не вернулась сюда, чтобы хотя бы для неё случилось чудо, и нашёлся тот, кто окажется достаточно силён, чтобы заслонить её от её же собственной тьмы. Чтобы осколки её души сложились идеально и вновь срослись в нечто цельное, пусть и иное.

Пусть так будет. Хотя бы в качестве исключения, подтверждающего правило.

--">