Максим Андреевич Далин - По полной луне

Максим Андреевич Далин По полной луне

…Вот слышу из-за двери я:

— Укушенный, войдите!..

Ю. Визбор

Всегда у меня была слабость к междугородним автобусам.

Ощущение от автобуса с ощущением от любого легкового автомобиля не сравнить. Король дороги. У водителя восхитительное чувство, что он ведёт громадный океанский лайнер, мимо которого лавируют катера и яхты. Мой собственный дядюшка, старый водила, ещё с советских времён гонявший рейсовый автобус курсом «Ленинград — Дальнее Зажопье и обратно», насквозь пропитанный этими трассами, тополями по обочинам, венками на придорожных столбах, железнодорожными переездами с печальным нытьём колокольчика, туманными полями под мутной луной и светом фар, выйдя на пенсию, купил себе «ауди» и не смог на ней ездить. «Сижу, — говаривал, — как на детском горшке, где-то внизу, у всех под ногами. Прямо страшно, что кто-нибудь на нормальной машине, — понимай, „автобусе“, — наедет на эту фигню и сплющит, как спичечный коробок!» Так и продал, да…

Но речь не о нём. Я только хотел сказать, что часть детства, проведённая в кабине дядькиного «Икаруса», не могла не повлиять на моё отношение к жизни. Я обожаю эти трассы и эти автобусы.

Поэтому слыву человеком, трепетно любящим родственников.

Тётка Люся, дядькина сестра, в своё время выскочила замуж за парня, приезжавшего зачем-то в Питер из маленького провинциального городишки. Не совсем Дальнее Зажопье, но где-то рядом, я бы сказал: промышленный посёлок вокруг карьера, где в советские времена добывалось что-то ценное, доросший до городка аж с двумя кинотеатрами и одним рестораном, оформленном в чистоклассическом общепитовском стиле. Самое забавное, что тётка туда уехала. Родственники бесились и выли, но она уехала.

Не желаю, сказала, толкаться тут с вами и грызться за жилплощадь на поганой окраине. А там — простор. И мужик у меня хороший.

Святые слова. Там — простор. И дядя Саша — хороший мужик.

И к тёте Люсе я иногда наезжаю в гости. Там у них с работой плохо, Интернет еле коптит, по вечерам делать нечего, зато у них небольшой свой огородик, а кругом шикарные леса, грибов — хоть косой коси, на болотах — клюква, брусника, опять же, морошка… Дядя Саша — великий рыбак, грибник и ягодник; каждые лето и осень делает запасы на зиму, тем более, что солёных груздей прекраснее, чем изготовленные тётей Люсей, я не пробовал никогда и не уверен, что они вообще бывают.

Мне случалось бывать у них на выходные. А тут подвернулась возможность закатиться на целую неделю: почему бы, в конце концов, не провести отпуск у родни? Думаете, ваши египты и турции лучше, чем северный лес, серебряный в утреннем свете, сияющий от росы, в котором каждая паутинка похожа на низку крохотных, но чистейших жемчужин? Сомневаюсь.

Я — человек негламурный.

Тем более, что давно у них не был что-то. С похорон дядисашиной матери, бабы Тоси, которую считал личной родной бабушкой целый двор между пятью кривыми хрущёвками и, что самое удивительное, тётя Люся тоже, против всех обычных разговоров о злокозненности свекровей.

В кладбищах при маленьких городках есть что-то наивное и ужасное. Оно всё меня сильно ушибло: белый снег, жёлтый песок, вырытый из могилы, чёрный гроб, неуместный красный платок на бабе Тосе, её голубое лицо, пёстрые бумажные букетики…

В общем, я долго не был, и они ругались по телефону. У них не было детей; я котировался, как «молодёжь, без которой они зачахнут».

Но этим летом я собрался в конце концов, слегка удивившись, что тётя Люся запретила мне взять с собой весёлого спаниеля Бубку.

— Сане от шерсти что-то плохо, — пояснила она. — Не молодеем, как ты думаешь…

С Бубкой остались жена и сын, взявшие с меня честное слово, что будет и черника, и вобла дядисашиной сушки, и тётилюсины грузди. В конце концов, у жены срочный проект, а сын не может себе представить человеческую жизнь в населённом пункте, где Сеть ловится только в углу балкона, если поднять гаджет на уровень плеч.

А я наслаждался междугородним автобусом и ностальгией по детству. Мне досталось отличное место, в начале салона, у передней двери — и я, как когда-то, завороженно смотрел в ветровое стекло на текущую под колёса серую заплатанную ленту шоссе, на тополя по обочинам, на бетонные доты остановок, одиноких в чистых полях, открытых всем ветрам и всему солнцу. Замурзанные деревушки с --">