Алексей Рогалев - Меняя личности

Рику, Франческе и всем нашим детям…

Пролог

Медсестра продолжала звать меня Карен, так что я подумала что это, должно быть, мое имя. Я знала, что в больнице, но не знала почему. Мой живот был перебинтован, и при каждом вздохе грудная клетка отзывалась болью. Я полежала некоторое время в кровати - тихо, пугающе и одиноко в мире, который я не могла объяснить. Мне стало страшно, что я сошла с ума.

Меня переместили в другую комнату. Я поняла, что родила ребенка по своим бинтам на животе и этажу, полному матерей и новорожденных. Медсестра зашла и приподняла бинты. Там был шестидюймовый шрам прямо над моей лобковой костью, смотревший на меня с этими швами злой улыбкой.

Зашел мужчина, высокий и худощавый, пропахший пивом с глупой улыбкой и короткой стрижкой и сообщил мне, что у нас родилась девочка. Я улыбнулась в ответ. Он должно быть отец, подумала я, но я не имела понятия кто он.

- Карен, у нас родилась наша прекрасная Сара, - сказал он, - Когда ты вернешься домой?

Я не знала, где находится дом или кто еще там мог быть.

- Тебе придется спросить это у врачей, - сказала я, вяло улыбнувшись. - Ее имя Сара?

- Конечно Сара, - сказал он, - Ты решила передумать?

- Нет, нет, Сара – прекрасное имя, - сказала я. Я была настолько запутана и напугана, но решила, что весь этот бардак должен остаться в секрете. Как я вообще могу спросить этого человека КТО он? Думаю, они сказали бы, что я сумасшедшая. Надеюсь, что это неправда. Я была уверена, что если они узнают о моем беспамятстве, то тут же запрут меня. Я попыталась вспомнить события перед родами - подталкиваемая вдоль длинного зеленого коридора в сторону лифта, водопроводные трубы, идущие вдоль потолка, и подслушивание разговоров перевернутых лиц надо мной. Я помню, что медсестры привязали меня - сначала ноги, потом руки.

Память выстрелила... Не могу пошевелиться. Пожалуйста, не трогайте меня! Я вырывалась из ремней. Я не могла разглядеть врача за шторой. Он балансировал над моим животом, затем я почувствовала прикосновение скальпеля, и пламя ворвалось в мой живот. Я пиналась ногами и пыталась закричать, но не смогла издать и звука. Мой рот был кислым и прогорклым, а глотка полна рвоты. Я задыхалась. Доктор заметил шевеление моих ног и что-то рявкнул медсестре. Она положила маску мне на лицо. Затем я исчезла.

Во время первых дней после рождения Сары, я узнала, что дома меня ждал двухлетний сын Джеймс, с волнистыми светлыми волосами и самыми голубыми глазами, которые я когда-либо видела. Я увидела его на фотографии, которую принесла моя мать. Я пришла к выводу, что она моя мать. Она рассказывала через что прошла, когда рожала меня.

- Ты была первой; самой трудной.

Как ни странно, я приняла эти факты о себе и своей семье без страха или удивления. Хотя это все сбивало с толку. Я смутно осознавала, что бывала в подобном положении раньше. Было знакомо притворяться и собирать информацию о том, что я не могла вспомнить и каким-то образом я понимала, что лучше держать рот на замке.

Иногда, когда меня навещала семья, притворяясь спящей, я могла подслушивать их разговоры и тайком узнавать о своем муже, братьях, их семьях и наших друзьях. Я слышала, что моя мать называла моего мужа Джошем, а он ее - Катрин.

Джон был бригадиром в компании по грузоперевозкам. Он отвечал за то, чтобы в грузовики загружали надлежащий груз, и они отправлялись без задержек. Он навещал нас во время обеденного перерыва, но ему тяжело было совмещать это с работой и заботой о нашем сыне.

Мое пребывание в госпитале было продлено, потому что при любом глубоком вдохе, правую сторону моей груди пронзала резкая боль. В конечном счете, мой терапевт сообщил мне, что у меня синдром Мендельсона, вызванный вдыханием рвотных масс вследствие кесарева сечения. Мне прописали антибиотики внутривенно и оставили в больнице еще на три недели.

Температура то поднималась, то опускалась, но так и не стала нормальной. Позже пригласили хирурга. Меня прооперировали и удалили часть моего правого