Валентин Николаевич Астров - Круча

Круча

И крута гора, да миновать нельзя.

Русская пословица

А між тими крутими горами

Всходила зоря.

Из украинской песни

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

1

«Прошумел днепровский железнодорожный мост, и скрылись вечерние огни Еланска. Только что мы стояли на платформе, ты сжимала мою руку и улыбалась, а мне так хотелось тебя поцеловать, да я стеснялся людей, откладывал до третьего звонка. И вот уже я один в набитом людьми вагоне, отошел от окна, взобрался на освободившуюся багажную полку, под самую лампу, и скорее хочу тебе написать.

Нет, неправда, я не один! Ты и двое наших малышей навсегда вошли в меня, я вас увожу с собой в Москву.

Не знать одиночества и в разлуке — это счастье. Целую. Люблю. Хочется сказать тебе что-то особенно ласковое, но что делать, если не умею? У меня к тебе, Олечка, что-то сильнее всяких слов.

Чтобы жить одному, нужно силу большую,

Нужно волю большую и дух несогбен.

Если слаб ты рожден — найди душу родную,

Дай любовь ей большую, и ты будешь силен!

Твой Константин».

2

«Вот и опять я в читальном зале. Впервые за шесть лет, с киевских студенческих времен 1916 года. Стопка журналов и книг под абажуром висячей лампочки. Как и тогда, опять думаю о тебе, о Сережиной бессмысленной гибели на чуждой народу войне, за полгода до революции. Как он хотел жить, любить, работать!..

Почему именно сейчас, на переломе к новому, еще неизвестному будущему, пробуждающему во мне столько надежд, так ярко оживает в моей памяти все наше с тобой прошлое? Говорят, снеговые горы, сверкая на солнце в прозрачный летний полдень, кажутся тем огромнее, чем дальше от них отъезжаешь. Оленька, вот что славно: в нашем прошлом есть источник, из которого мы без конца черпаем силы. Надо, чтобы у каждого человека так было.

В вагоне дочитал «Утраченные иллюзии». Невольно приходило в голову забавное сопоставление! Я ехал в Москву, герой Бальзака столетием раньше меня — в Париж… Как ничтожен был, на нынешнюю мерку, этот хлыщ с его тщеславными стремлениями к богатству, славе! И как жалко то общество, в котором даже в его лучшие времена литературный гений осужден был пробавляться мелкотравчатыми, в сущности, безыдейными героями.

В Москве меня приютил Володя Скугарев. Он занимает номер в гостинице «Метрополь», с видом из окна на Большой театр. Вчера вечером бродили с ним по улицам, вспоминали Еланск и решили, что я обязан спешить, адски спешить наглотаться знаний в ту передышку (кто знает, долга ли она будет?), какую мне дает партия. Володя сам жаждет учиться, но для него это сложно. Наркомтруд не отпустит, на Володиных руках обеспечение работой безработных, а их сейчас в одной Москве сотня тысяч или еще больше.

Пробьюсь ли в институт? Ломлю напролом. Этот проклятый возвратный тиф меня здорово подкузьмил. Все уже свои работы сдали, а я еще не написал… Но не было бы счастья, да несчастье помогло: работу мою должен читать Покровский (ректор, он же ведет курс истории России), а он сам болен и опаздывает к началу учебного года с юга, где лечится. Поэтому согласились и мне отсрочить и работу и экзамены.

Девочка моя! Нам надо научиться в десять раз продуктивней тратить время, чтобы  н и  о д и н  д е н ь  не пропадал у нас даром! Будем много жить и

--">