Дмитрий Андреевич Фурманов - Чапаев. Мятеж

обязанностям. Всем партийным уездным комитетам немедленно и самым энергичным образом приняться за подготовку к съезду Советов.

Выезд и въезд из города объявляется свободным и на прежних основаниях, по пропускам Особого отдела.

Напоминаю всем партийным товарищам и сознательным гражданам, что верненские события должны быть для нас уроком. Эти события – результат нашей расхлябанности, распущенности, лени, недисциплинированности.

От имени РВС Туркфронта требую от каждого работника полного напряжения его сил в работе на пользу Советской власти и партии коммунистов.

Подлинный подписал командующий силами Быховский.

Заместитель военкома Скалов.

Начальник штаба Кондурушкин.

За время мятежа из крепостных складов растащили все оружие; растащили его и из особого, трибунала, штадива – отовсюду, где только можно было взять. Его развезли по селам, по деревням, им вооружились инвалиды, часть городских жителей, выпущенные из заключения уголовщики, копало-лепсинские беженцы. Надо было принять спешные меры к возврату. Мы в первый же день организовали массовые облавы, – эти облавы помогали нам проводить партшкольцы, интернационалисты, команды трибунала и особого, часть красноармейцев из караульного батальона. Несколько сот винтовок, бомбы, патроны приволокли в штадив. В первый же день на эту тему ахнули и приказ:

ПРИКАЗ № 7

Военного совета 3-й Туркестанской Стрелковой дивизии

20 июня 1920 г., гор. Верный.

Во время волнения части верненского гарнизона на почве провокации темных личностей пропала некоторая часть оружия из артиллерийского склада.

Приказывается немедленно все расхищенное оружие сдать в вещевой склад 3-й Туркестанской Стрелковой дивизии (угол Торговой и Копальской улиц, дом Пугасова, во дворе).

Все, не сдавшие оружие, будут расстреливаться без суда.

Председатель Военного Совета 3-й Туркестанской

Стрелковой дивизии Дм. Фурманов.

Член Военного Совета Белов.

Мягче было нельзя – именно так требовалось: «будут расстреливаться без суда».

Только эта угроза и помогла, – опасаясь внезапного расстрела, быстро стали оружие возвращать. Двор штадива скоро вовсе заполнили. До того стали вдруг все «исправными», что тащили не только винтовки, но и допотопные револьверы, какие-то старенькие, архивные дробовики.

Быстро собрали массу оружия.

Переписали, рассортировали, убрали.

В первый же день, 20-го, составили воззвание к местному населению области, опубликовали его в газете, отпечатали в огромном количестве листовками и распространили по кишлакам.

Первый день, 20-го, горячка была исключительная: надо было успеть во всем, торопиться за всем по горячим следам. Все члены военсовета получили задачи: кто руководил поимкой мятежников, кто руководил облавами и отбиранием оружия; кто собирал оставшийся документальный материал; кто писал приказы, воззвания и прочее – всяк руководил определенной областью работы. В штадиве собирались и друг другу сообщали главное, – таким путем все знали обо всем разом.

Поздно вечером пришлось по проводу говорить с Ташкентом, с Куйбышевым. Когда все перетолковали, он заключил мне свой разговор:

– Пользуюсь случаем заявить, что ваша и Белова работа встречена реввоенсоветом одобрением, и за все время событий мы с удовольствием наблюдали вашу энергию и такт.

Он, конечно, тут, по проводу, не мог же перебрать всех. Но следует отметить, что по существу дела, – руководящую работу делали вместе: Позднышев, Мамелюк, Шегабутдинов, Бочаров, Кравчук, Альтшуллер, мы с Беловым и все другие ребята, – словом, та самая горстка, которая и труд и опасности вынесла на своем горбу.

На этом можно кончить историю мятежа.

Дальше – долавливали непойманных. Петров и с ним еще два-три убежали. Петрова потом пристрелили где-то в деревне, когда кинулся двором к тыну от накрывших его агентов.

Приезжала сессия фронтового трибунала. Судила. Городскую организацию партии распустили – судили и ее. Человек двенадцать главарей расстреляли. Остальных – разбросали в заключенье или по другим губерниям и городам. Полки, которые было надо перебросить из Семиречья, перебросили. Кулачье семиреченское притихло, убедившись, как трудно бороться с Советской властью, как дорого обходятся попытки свалить ее с ног.

Москва, 4 ноября 1924 г.

Примечания

1

У живых – имена чужие, у погибших – свои.

(обратно)