Алексей Ильич Реутов - В стороне от фарватера. Вымпел над клотиком

прошелся, заложив руки за спину. Кто-то здоровался с ним, кто-то даже о чем-то спросил — Жабрев не слышал. В нем еще перекипало воинственное возбуждение от разговора с Шубиным, и он упорно мерял коридор шагами, пытался сосчитать шаги, но всякий раз сбивался, снова вспоминал шубинский вопрос: «Ну куда вы пойдете?», вспоминал последний рейс и свои метания из кочегарки в бункерные ямы. Вскоре ему стало грустно, просто грустно, как бывает пожилому человеку, когда он сам нарушает привычный ход своей жизни и не уверен, что поступает разумно. «Дед» перекипел — и пар весь вышел. Но заднего хода уже не было. Помрачнев еще более, стармех спустился в машинное отделение. Долго стоял он, ощупывая взглядом старую громоздкую машину «Оки». В этих тяжелых деталях таилась единственная красота, перед которой преклонялся Жабрев, — красота точности расчетов и точности движений. Сила и красота…

Он выждал, когда вахтенный машинист прошел зачем-то в котельное отделение и в машинном отсеке больше никого не осталось. Жабрев провел рукой по гладкой, лоснящейся маслом поверхности реверсивного маховика, не выдержал — припал к нему щекой. «Ну, прощай, старуха… спасибо, что слушалась…»

Он прошептал не то вслух, не то про себя, и дрогнули его упрямые тонкие губы. Вахтенный машинист вернулся. Жабрев выпрямился и сделал вахтенному резкое замечание за какую-то мелочь. Потом решительно поднялся к себе в каюту, вызвал второго механика. Ночь они просидели над бумагами и чертежами, а утром «дед» вышел на верхнюю палубу в пальто, с чемоданом. Только на секунду он остановился — чтобы поднять воротник.

Он сбежал на причал по трапу, не попрощавшись даже с вахтенным матросом, который стоял тут же. Не оборачиваясь, быстро зашагал к воротам порта.

Клайпедская стоянка была очень короткой. Никто из жен моряков не приехал на «Оку», кроме Нелли. Чего уж приезжать на несколько часов, расстраиваться только.

Нелли приехала. Она не считалась с дорожными расходами, с продолжительностью стоянок парохода. Ее присутствие на «Оке» в советских портах стало таким же обязательным, как таможенный досмотр. Судовые остряки прохаживались насчет темперамента, и бедный доктор уставал отбиваться. «Ну, медовый месяц считать продолженным! — объявляли штурманы, разглядывая в бинокль причал, к которому собиралась швартоваться «Ока». — Нелли готовится принять швартовы…»

— Вот, товарищи, каково выходить замуж за красивого эскулапа нашего времени, — философически замечал кто-нибудь на ботдеке и сейчас же получал за это хороший удар в плечо. Доктор был не хилого десятка, плечо некоторое время побаливало…

Остряки угадывали почти все. Почти… Ну, а кроме того, доктор был до смешного непрактичен. Честное слово… Ну, зачем он купил ей эти дорогие швейцарские часы?.. а светлый габардин, от которого на наших улицах уже дурно становится?..

Нелли взяла под контроль расход и приход валюты, обнаружив при этом неожиданный талант. Казалось просто невероятным: ни разу не побывав за границей, Нелли тонко угадывала конъюнктуру западноевропейского рынка. Безошибочно указывала доктору, что и где следовало приобретать. В Англии, Голландии, Польше… И доктору, разумеется, ласково доставалось, если он переплачивал или разрешал обдуть себя на качестве.

Доктор смотрел на жену внимательным взглядом, слушал ее инструкции и радовался тому, что вносит в Неллину жизнь столько приятных забот.

Через годик-полтора, прикидывала Нелли, они оденутся, как люди. И кое-что подзапасут… К тому времени она подыщет своему викингу очень приличное место на берегу. На их заводе есть профилакторий — не бей лежачего! — и заведующий собирается на заслуженный отдых… Славное это будет время… через годик-полтора…

— Ты что, Нель? — спросил доктор, с неопределенной тревогой наблюдавший за женой.

— Ничего. Просто — думаю…

34

Тридцать первого декабря капитан Шубин дважды получил радиограммное напоминание пароходства о том, что выход «Оки» с грузом из Клайпеды в декабре — решает квартальный план пароходства.

Новый год приятно взбудоражил город. Из каждого окна смотрела елка.

А пароход «Ока» никак не мог подвести родное пароходство: погрузка заканчивалась в восемь вечера. На официальном языке отход до 00.00 означал для «Оки» выполнение двух сверхплановых рейсов в истекшем году, а это, на официальном языке, вовсе не пустяк. Из --">