Владимир Михайлович Андреев - Зелёные кони

поступили скверно: лейтенант ведь ждал нового назначения и рассчитывал на продвижение — парень самолюбивый. А назначили новичку — кто-то что-то там, в вышестоящем штабе, решил по-иному, и вот Чарулин обиделся. Правда, сам Барулин ни единым словом по этому поводу не обмолвился, даже виду не подавал, что его это как-то задело. Но ведь задело: Конечно, задело. И как раз именно то, что он, Чарулин, ни единого слова не сказал об этом, более всего и доказывало, сколь велика его обида. Да ведь на его месте другой бы, может, шум поднял, начал бы писать в разные инстанции, бывали такие случаи, бывали, хотя он, Третьяченко, к таким людям всегда имел предубеждение, не нравилась ему подобная манера поведения. Не назначили в этот раз — жди другого, работай. Ничего, хорошее в тени надолго не останется — заметят.

Теперь, когда ротой командует Матвеев, когда все решилось, какой может быть разговор. Теперь надо ждать следующего случая. А Матвеев, кажется, парень деловой и с характером. Ничего парень, только опыта маловато. Ну да опыт — дело наживное, было бы старание. Кстати, Чарулин сегодня к нему не зашел. Может, дела задержали, заглянет попозже, а может, обида…

Каким-то шестым чувством Матвеев догадался, что комбат сейчас размышляет о нем, о его делах в роте, о том, как он притирается к людям, какие у него налаживаются отношения с офицерами. Помолчав секунду-другую в ожидании, не спросит ли комбат еще о чем-нибудь, Матвеев сказал:

— С командирами взводов у меня налаживается контакт. Чарулин — очень толковый командир. Да и другие тоже: Лукоянов, Зубков… У них можно многому поучиться. — Матвеев неожиданно покраснел до корней волос и замолк.

И то, что Матвеев так открыто и искренне похвалил своих подчиненных, не указав при этом на какие-то их слабости, очень понравилось Третьяченко. Хороший командир никогда не будет выставлять перед другими недостатки тех, кем он командует, — это бы говорило не в его пользу, размышлял Третьяченко, И молодец, что не побоялся за свой авторитет, когда сказал, что многому может поучиться у них. Правильно сделает, если будет следовать этому правилу. Разве он, Третьяченко, не учится у своих командиров рот? Учится. В том-то и состоит мастерство командира, когда он, принимая решение, умело использует опыт многих людей, в том числе и своих подчиненных. «И не выкаблучивался, ученость свою не показывал — тоже молодец», — продолжал размышлять Третьяченко. И даже сегодняшнее молчание Матвеева за столом пришлось по душе комбату.

— Уже двадцать один пятнадцать, — проговорил Матвеев, посмотрев на часы. — Разрешите откланяться.

— А вы без формальностей. Здесь каждый себе хозяин. Спасибо, что зашли.

— Счастливо оставаться.

Матвеев вышел из-за стола, пожал офицерам руки и направился в прихожую, где висела его шинель. Через минуту входная дверь мягко хлопнула.

— Может, кофейку выпьем? — спросил Третьяченко.

Квартира у него была двухкомнатная, они сидели в первой комнате, которая узким коридорчиком, заполненным книжными полками, выходила в кухню. Третьяченко пошел за чайником и тотчас вернулся.

— Слушай, комбат, — начал Федотов, державшийся вне службы с Третьяченко на товарищеской ноге, — на рыбалку в эти дни не сходим? Соскучился я по рыбалке.

— И меня возьмите с собой, — попросил начальник штаба. — Мне недавно тесть спиннинг прислал. Такой, братцы, спиннинг — закачаешься.

— Ты же вроде не увлекаешься?' — спросил Федотов.

— Ну нельзя же, чтобы такой спиннинг без дела лежал.

— Да, причина веская…

Среди этих разговоров о рыбалке, о надвигающейся весне и связанных с нею служебных заботах неожиданно раздался в прихожей звонок.

— Открыто! — крикнул Третьяченко, приподнимаясь из-за стола.

Входная дверь открылась, и из прихожей выглянуло улыбающееся лицо замполита третьей роты Палыгина.

— А, Палыгин! Ну, молодец, что заглянул, — заулыбался Третьяченко. — Заходи, заходи. Твой командир был здесь, минут десять, как ушел.

— Матвеев?

— А кто же еще? Он самый. Домой заспешил — жена молодая…

Палыгин снял шинель, вошел в комнату, потирая руки, подсел к столу.

— Штрафную ему, потребовал Федотов. — Как опоздавшему.

— Думаю, что нальете и себе, когда узнаете, почему я опоздал, — сказал Палыгин, доставая из кармана куртки сложенную вчетверо газету. — Ну наливайте, наливайте, сейчас все узнаете. Я к вам прямо из штаба, --">