Анна Павловна Лупан - Обрести себя

знаешь, сколько труда я вложил в ваш дом? — пожаловался он.

— Знаю.

Голос Жени звучал приглушенно. Но легкость, с какой она сказала это, оскорбила и взбесила его, словно ему плюнули в лицо.

— Знаешь? Если бы знала, не бросила! А так у вас сердце ни о чем не болит. Ни о чем не беспокоитесь, все вам досталось готовенькое, только прожевать, а вы и жевать негодны. Варвары, а не дети!

— Перестань, отец, мне и без того тяжело.

— Ну и хорошо, может, поумнеешь. Пусть хоть узнаете, что такое тяжесть. Изнежились, избаловались. Захотела замуж — давай, захотела разойтись — пожалуйста! Какое тебе дело до матери, до меня. Лишь бы себя ублажить…

— Отец, замолчи.

— Ну конечно, теперь она хочет мне рот заткнуть. Я уже не имею права слова молвить. Может, ты думаешь, что осчастливила меня своей новостью?

— Ну что ж, говори, — сказала она смиренно.

В его душе еще бушевало. Но вместе с болью он чувствовал и некое удовлетворение от того, что случилось именно так, как он и предвидел. Дочь, которая обошла его и не спросила у него согласия, выбрав мужа, сейчас стоит перед ним кающаяся, полная угрызений совести. Он, как и любой родитель, восстал против разрушения очага своего ребенка. Какой бы ни был зять, долг отца защитить семью, уберечь ее от распада. Ведь никто не расходится из-за того, что один щедрее, а другой прижимистей, или оттого, что один мягче, а другой суровей. Святое это дело семья. Не зря же дочь оставляет отца и мать, следуя за своим избранником. Попы не дураки, раз они обряд создания семьи обставили с такой помпезностью. Другое дело, что они часто объединяли тигра с перепелкой и заставляли их выводить цыплят. Но кто заставлял Женю? И вслед за яростью в душе всплыло недоумение.

— Неужели, доченька, ты не в состоянии согреть четыре стены?

— Иногда, отец, легче согреть все село, чем свой дом.

— А ты хотя бы пробовала?

— Пробовала. Ничего не вышло.

— Может, дрова сырые были? Или, может, стены настыли? Надо иметь терпение.

— До каких же пор?

— Не знаю.

— Не знаешь, а говоришь. Или ты думаешь, я от хорошей жизни убегаю в другую деревню?

Нет, конечно. Но ему хотелось узнать причину. Может, не все еще потеряно, может, еще не поздно что-то исправить. Женя больше ничего не хотела рассказывать. И он стал вытаскивать из нее по слову, надеясь добраться до сути.

— Он тебя бьет?

— Нет.

— Пьет?

— Нет.

— Ходит с другими?

— Нет.

— Тогда чего вам не хватает?

— Не знаю.

— Дом человека — и рай и ад. Это надо знать. Думаешь, мне с твоей матерью было всегда легко или ей со мной? Но мы уступали друг другу — то я ей, то она мне. Так и жили.

— Я тоже готова уступать, но не в этом дело.

— А в чем?

— Влад нехороший человек. Не знаю, как объяснить, но это так. С каких пор живем вместе, я не слышала, чтобы он запел песню, чтобы отозвался хорошо о ком-нибудь.

— Сама выбирала. Нравился же вначале, лучше его никого не было.

— Отец, а ты ни разу не ошибался в своей жизни? А раз так, то почему мне нельзя ошибиться? Почему ты хочешь сделать из меня святую, отгородить от жизни? Ведь плохо-то мне, я сама страдаю. Или ты думаешь, этот разговор мне ничего не стоит, или я каменная?

— Мы, старики, привыкли считать брак делом пожизненным.

— Даже когда он ошибочный?

— Да.

— Пожертвовать всей жизнью из-за одной ошибки, не слишком ли это дорого, отец? Да и что это за семья, если я возвращаюсь домой по вечерам, как в тюрьму.

— А что вы сделали с любовью? Ведь вначале она была.

— Один обман, дым, который меня ослепил на время. Но ты должен радоваться — я стану опять зрячей.

— Спасибо. Ух, зачем только дети вырастают?!

— Чтобы прозреть.

— Если бы так!

Сильный грохот прокатился по небу, вздрогнули даже холмы. Женя, собиравшаяся что-то сказать, зажала уши ладонями. Маленькая, согнувшаяся, уткнув подбородок в колени, она сидела под лохматым небом и не собиралась бежать в укрытие.

— Пойдем отсюда, — сказал Арион. — Нехорошо сидеть под деревом во время грозы.

Давно Ариону не доводилось слышать гром в ноябре. Говорят, это обещает долгую осень. Как бы там ни было, дождик не помешает, земля томится по влаге. Под лохматым небом холмы стали еще красивее. Потянуло холодом, видно, неподалеку где-то уже прошел дождь.

— Возьми мои книжки с собою, а то мне тяжело нести, — попросила Женя. — Я еще должна зайти к птичницам.

— Положи в бедарку.

— Ну я --">