Илья Зиновьевич Гордон - Поминальный вечер

несбыточного сна:

— Свечи! Поминальные свечи!

С глубоким вздохом она отошла к окну и вдруг за невысоким плетнем увидела двух военных, подходивших к ее дому.

«Кто бы это мог быть?» — подумала она и быстро вышла на крыльцо.

— Разрешите войти? — предупредил готовый сорваться с ее губ вопрос офицер — белокурый, уже не первой молодости человек с тремя звездочками на погонах.

— Входите, пожалуйста, милости просим, — отозвалась Броха. — А кто вам нужен?

— Думаю, что вы, — ответил офицер и с этими словами первым вошел в переднюю, дверь которой Броха гостеприимно распахнула перед неожиданными гостями.

— Раздевайтесь, — сказала Броха, указывая на вешалку.

Вслед за офицером вошел солдат. Это был крепкий и ладно скроенный парень с обветренным лицом, на котором особенно задорно выглядел небольшой вздернутый нос.

Солдат сбросил с себя шинель, повесил ее, положил в угол заплечный мешок и вошел в горницу следом за офицером, который прихватил с собой походную сумку.

Броха пододвинула гостям стулья, они сели и, окинув комнату внимательным взглядом, сразу обратили внимание на стоявшую рядом со свечами фотографию.

— Это мой сын, — сказала Броха, — он погиб на войне, и сегодня как раз годовщина его смерти.

— Мы это знаем, — откликнулся офицер.

— Знаете? Откуда вы знаете? — изумленно переспросила Броха.

— Да мы из того же полка, в котором служил ваш сын Вениамин Шейнгарт, — сказал офицер.

— Вы из полка Вениамина? Что же вы сразу не сказали? Может быть, вы что-нибудь скажете о нем? Может быть, вы привезли какую-нибудь весточку? — нетерпеливо закидала гостя вопросами Броха.

— Ваш сын па вечные времена занесен в списки нашего полка, — ответил офицер. — Во время вечерней поверки вместо вашего сына откликается вот этот самый солдат — правофланговый Коробов.

При этих словах командира Коробов встал в знак уважения к памяти того, кого он каждодневно представляет в своем полку. Подойдя к нему, Броха долго и с большой нежностью всматривалась в черты его обветренного лица. Потом, вспомнив про обязанности хозяйки, вышла на кухню, чтобы приготовить какое-нибудь угощение дорогим гостям. Но, поставив чайник на плиту, Броха поспешила вернуться в горницу, скромно села в уголок и стала прислушиваться к разговору военных с ее внуком. Офицер расспрашивал мальчика, как его зовут, как он учится.

— Это мой внук, сынок Вениамина, весь в папу, — не утерпела гордая своим любимцем Броха.

— Сразу видно, — с улыбкой отозвался офицер, — что Семка молодчина, весь в отца. Ну, Семка, кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

— Трактористом, командиром, ну и комбайнером тоже.

— Трактористом? Это дело хорошее. И у нас в полку есть трактористы. Кончат они срок службы, вернутся в родные колхозы и опять будут работать на тракторах. Небось и у вас в колхозе есть тракторист?

— А как же! И не один, а несколько.

— Он хочет быть таким, каким был его папа, — с нежностью сказала Броха, — все допытывается, каким тот был. Он ведь, бедняжка, даже не видел своего отца.

Офицер вынул из сумки портрет и поставил его на комод.

— О, да это папа! — воскликнул Семка.

А Броха вся так и потянулась к портрету, нагнулась над ним, словно хотела прижать его к своему сердцу. И так, будто оцепенев, простояла она несколько мгновений, все вглядываясь в портрет растревоженным взором запавших глаз. Наконец тихо-тихо, почти шепотом, промолвила:

— Он здесь совсем как живой!

И, обернувшись к военным, добавила трепетно и благодарно:

— Спасибо вам, родные, за подарок, большое спасибо! Хоть портретом любоваться буду. Все же какое-то утешение материнскому сердцу. Сколько бы мне еще ни осталось прожить, он все перед моими глазами стоять будет. Совсем как живой, — повторила она взволнованно.

Военные давно уже поднялись со своих мест и теперь стояли навытяжку, молча и неподвижно. А Броха, с трудом оторвавшись от портрета, на который она глядела пристально и самозабвенно, обратилась к солдату, и в голосе ее зазвучала материнская задушевность:

— В вашем полку у меня было уже трое сыновей. Вы будете четвертым. Они мне, как матери, письма слали, и я о них, как о родных, заботилась: чулки и рукавицы им вязала, носовые платки вышивала, посылала им разные подарки. И эта забота была для меня большой радостью, — ведь, право же, тоскливо матери без заботы о детях. Теперь сынки мои названые давно уже --">