Александра Яковлевна Бруштейн - И прочая, и прочая, и прочая
Название: | И прочая, и прочая, и прочая | |
Автор: | Александра Яковлевна Бруштейн | |
Жанр: | Советская проза | |
Изадано в серии: | Вечерние огни #1 | |
Издательство: | Советский писатель | |
Год издания: | 1963 | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "И прочая, и прочая, и прочая"
«Вечерние огни» — книга советской писательницы Александры Яковлевны Бруштейн — по-существу продолжают серию ее повестей «Дорога уходит в даль», «В рассветный час» и «Весна». Так же как эти книги, завоевавшие широкую популярность у читателей всех возрастов, «Вечерние огни» носят в значительной степени автобиографический характер.
Но, в отличие от трилогии «Дорога уходит в даль», куда вошли воспоминания о детстве и ранней юности писательницы, «Вечерние огни» вводят читателя в события и обстановку поры возмужалости и зрелого возраста. Здесь и революция 1905 года («И прочая, и прочая, и прочая»), и тяжелое безвременье между революцией побежденной и революцией-победительницей («Цветы Шлиссельбурга»), и бурное строительство новой культуры в первые годы советской власти («Суд идет!»). Действие последней части книги — «Свет моих очей…» — происходит в 1940 и 1960 годах.
Александра Бруштейн прожила долгую жизнь, прошла большой жизненный путь. Самым важным, самым замечательным на этом пути были, по авторскому признанию, люди. О них, о тех многочисленных хороших людях, каких встретила в жизни Александра Бруштейн, с кем она делила жизнь, труды, радость и горе, и рассказывает книга «Вечерние огни».
Читаем онлайн "И прочая, и прочая, и прочая". [Страница - 2]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (30) »
— Вот, Иван… бормочу я растерянно. — Такое дело…
Иван воспринимает это как сигнал, что семафор открыт и можно прервать молчание. Он спрашивает с тревогой:
— Иль стряслось что? С их благородием?
«Их благородие» — моего мужа — Иван любит даже больше, чем Колобка. От уважения и любви к «их благородию» Иван, передавая какие-нибудь подлинные, сказанные мужем, заключает их в некие «голосовые кавычки»: произносит их тоненькой фистулой (а у мужа — баритон). Например, Иван рассказывает собственным голосом:
— Нынче мне их благородие сказали:
И — тонким фальцетом:
— Что же ты, Иван, голова садова, книги мои платяной щеткой чистишь? Тряпку бы взял…»
И — снова собственным голосом:
— Теперь так и буду. Тряпкой то есть…
Объясняю Ивану, что случилось: ехать нам нельзя, дорога стала. По какой причине и для чего железнодорожники бастуют, Иван знает.
— Ишь ты… Остатние, значит, пошабашили! — отвечает Иван с удовлетворением. — Ну, давай бог, в добрый час! Может, чего и добьются.
Подумав, он добавляет:
— И ведь хорошо, что дома остались! Время-то вон какое баламутное… Поехали бы, да вдруг нас с дитем в пути затерло!
Конечно, он прав: дома нам с Колобком спокойнее.
— Ну-к, ваше благородие, господин поручик Колобок, — обращается Иван к Колобку, присев перед ним на корточки, — айда мы с тобой в лавку за провиантом. Жить-то, мил друг, надо? Пить-есть надо?
— Нада, нада! — восторженно пищит Колобок и сам тянется к Ивану на руки.
После их ухода я, — как говорится о демобилизованных на языке официальных документов царского времени, — «возвращаюсь в первобытное состояние»: снимаю шубу, шапку и единственную калошу. Потом сажусь и думаю. Подумать надо о многом.
Вот, значит, и свершилось то, о чем мечтали все мы, все обитатели «глубинок», захудалых городов и сел российских: революция наконец приблизилась вплотную и к нам!
И от этой мысли меня заливает надеждами, — ведь подумать только, где мы живем, какая вокруг нас обстановка!
2. Где мы живем?
Из-за двойных оконных рам, вставленных уже по-зимнему (вставлял и замазывал рамы душевнобольной-хроник Филя, старик с разбойничьей мордой и клокастой, пегой, рыже-седой бородой), доносится привычный рокот мужских голосов. Так шумят школы во время перемены. Так же — непрерывно, множественно, но еще и торжественно-хорово — гудят телеграфные столбы, если приложить к ним ухо. Лишь, в отличие от школьного гомона, здесь не прорываются смех и веселые восклицания, нет и успокаивающей ровности глубокого дыхания телеграфных проводов. Здешний гомон, скорее, угрожающий по интонации, его все время прорезают яростные крики, из зарешеченных окон вырывается разнообразная брань, почти всегда грубая и циничная.Этот большой каменный корпус, рядом с которым мы живем, — «беспокойное мужское отделение» земской психиатрической больницы в селе Колмове близ Новгорода. Муж мой работает в этой больнице врачом-ординатором.
В прежнее время беспокойных душевнобольных звали «буйными». Вообще-то они, конечно, буйные и есть. Соседство с ними не очень приятно. Гомон больных не смолкает круглые сутки. Ночью он только несколько ослабевает: многие больные опят. Но иные продолжают и ночью бормотать, разговаривать вслух, даже кричать. Случается, что Колобок, проснувшись ночью от криков, прислушивается и говорит опасливым шепотком:
— Муни!
Это странное слово Колобок заимствовал от приехавшей сюда с нами няни Каси. Кася говорила на той смеси польских, русских и белорусских слов, на какой объясняется большинство населения ее родного края — «виленщизны». Вечно орущих, ругающихся душевно¬больных из беспокойного мужского отделения Кася называла «самасшедшие мунщизны» (мужчины). Не умея еще выговорить такое сложное слово — «мунщизны», Колобок переделал его в «муни». Касе здесь не понравилось: «А бодай их, тых самасшедших!», и она скоро уехала обратно. Но слово «муни» сохранилось в небогатом пока словаре Колобка.
Кроме «самасшедших мунщизнов» в больнице есть корпус для беспокойных душевнобольных женщин. Там еще более шумно, крики пронзительнее, а ругань, как ни странно, еще циничнее. В первый день нашего пребывания здесь я встретила во дворе плывшее на меня прелестное видение — совсем юную, очень хорошенькую --">- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (30) »
Книги схожие с «И прочая, и прочая, и прочая» по жанру, серии, автору или названию:
Александра Яковлевна Бруштейн - Цветы Шлиссельбурга Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Суд идет! Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Свет моих очей... Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник) Жанр: Современная проза Год издания: 2015 Серия: Дорога уходит в даль |
Другие книги из серии «Вечерние огни»:
Александра Яковлевна Бруштейн - И прочая, и прочая, и прочая Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Цветы Шлиссельбурга Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Суд идет! Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |
Александра Яковлевна Бруштейн - Свет моих очей... Жанр: Советская проза Год издания: 1963 Серия: Вечерние огни |