Владимир Яковлевич Ленский - На пороге

вызывающий бессознательную радость, желание лечь в эту пушистую, холодную постель и впитать в себя её белизну, свежесть, аромат! Снег на крыльце, на перилах, на низком сером заборике, на столбиках садовой ограды, на голых ветках деревьев, -- и боишься тронуть его, чтобы не стряхнуть этой чистой белизны, так светло и красиво облекающей даже самые некрасивые предметы...

А потом вспомнилась ему могила бабушки, засыпанная снегом... Ее несли в открытом гробу. Шел снег и падал на её лицо, волосы, сложенный на груди худые, жёлтые, мёртвые руки, -- и Алеша, тогда еще семилетний мальчик, шел среди родных за гробом и думал: отчего снег, падая на его лицо и руки, сейчас же тает, а на лице и руках бабушки остается таким же белым и пушистым, как и на камнях мостовой?.. И он тормошил то мать, то отца и просил, чтобы накрыли чем-нибудь бабушку, потому что ее засыпало снегом... На кладбище, когда закрывали гроб, он опять плакал и кричал, чтобы смели с её лица и груди снег, что ей будет холодно, покрытой снегом; но его опять не послушали и оставили снег в гробу... А когда насыпали над могилой холм и поставили плиту с надписью -- снег тотчас же начал осыпать и холм и плиту, и скоро их стало не видно под его белым покровом. Словно никогда ничего не было... Маленький Алеша перестал плакать, потому что это поразило его. Снег все засыпал, сгладил -- и бабушки больше не было...

Алеша при этом воспоминании передернул плечами, ему стало холодно; озноб разливался по всему телу тонкими, скользящими, ледяными змейками и бросал его в мелкую дрожь...

"Неужели я умру?" -- с ужасом думал он, и, быстро перебирая в памяти весь ход болезни, пришел к страшному по своей ясности и определенности заключению. И тут же ему представилось -- словно он сам ощущал его -- чувство пустоты, которое будут испытывать отец, мать, Сима после его смерти. Они будут ходить по комнатам, думать, говорить и плакать о нем, будут называть его имя так, словно за ним скрывается нечто живое, осязаемое, а его самого нигде не будет. Нигде? Разве это возможно?

А мысль о Леле острой болью прорезала его сердце. Она будет плакать, убиваться. Эта маленькая, хрупкая женщина поднимется на самую вершину горя и отчаяния и, может быть, снова упадет в ту бездну безразличного, тупого существования, из которой он сумел извлечь ее только благодаря своей глубокой и нежной любви. Он не увидит её слез, не услышит её рыданий. Он уходит от неё, он теперь так ясно чувствует, что уходит от неё, исчезает с лица земли и из её жизни...

III.

Дверь тихо скрипнула, вошла Сима. Она остановилась на пороге, думая, что Алеша спит. Он зашевелился и тихо спросил:

-- Сима, ты?..

-- Я, Алеша...

Она подошла. Он взял её руку и поднес к губам. Но пальцы его были слабы, и он уронил её руку.

-- Сядь... -- чуть слышно сказал он.

Сима опустилась на край постели и стала гладить его исхудавшую, почти прозрачную руку своей полудетской, маленькой рукой.

Алеша лежал с закрытыми глазами, но по тени, пробегавшей по его лицу, видно было, что он что-то хочет сказать и не решается.

-- Что ты, Алеша? -- тихо спросила Сима, наклоняясь над ним.

Он открыл глаза и посмотрел на нее грустно и серьезно.

Никогда прежде так не смотрел он на нее. И вдруг он криво, жалко, одним углом рта, усмехнулся -- и опять закрыл глаза...

Сима поняла, что он хотел сказать. Этой беспомощной, жалкой улыбкой он сознавался в своем бессилии против смерти, которая шла на него...

Прижавшись щекой к его руке, девушка глотала слезы и силилась удержать их, но они не слушались её и бежали из глаз ручьями, обливая Алешину руку. Он почувствовал их теплоту, -- и у него самого на ресницах задрожали слезы.

"Сима плачет... -- подумал он. -- Я умираю, а она, ведь, остается жить... жить..."

Он несколько раз мысленно повторил это слово, как будто теперь только понял его настоящее значение, весь его глубокий смысл. -- Жить... Это значить -- видеть, как падает снег... дышать свежим, морозным воздухом... смотреть на небо, чувствовать солнце, слушать Симу, целовать Леле руки и губы... Ах, это так много значит..."

-- Вот настанет весна, -- слышит он, как говорит Сима: -- тебе лучше станет... Поедем куда-нибудь на юг...

Он не слушает, что говорит она дальше. Он думает о весенних экзаменах... Здание университета, шумная, волнующаяся толпа студентов... вызывают по фамилиям. Вот кричат: "Ежов, Алексей!". Кто-то отзывается: "Умер!" -- Как? когда? от чего умер? -- сыплются вопросы... Кто-то рассказывает о его болезни и смерти... Но вот --">