Андрей Ефимович Зарин - Черная дама

быстро пошел на меня. Я поспешно отскочил и схватился за револьвер. Шедший на меня был одет в пальто, картуз и высокие сапоги; лицо его было прикрыто козырьком картуза, и я видел только небольшую рыжую бородку и толстые губы.

 Он сделал ко мне еще несколько шагов и громко спросил:

 -- Вас на свиданье звали или нет?

 Я молчал и все отступал, сжимая револьвер.

 -- Вас, что ли? -- крикнул он снова и опять сделал несколько шагов ко мне.

 Я вынул тогда револьвер и сказал:

 -- Стой! Не то я выстрелю! Что тебе нужно?

 -- Барыня вам письмо прислали.

 -- Покажи!

 -- Пожалуйте сюда, я передам.

 Он был от меня шагах в восьми.

 -- Мне не надо твоего письма, -- сказал я и, приподняв револьвер, стал отступать назад.

 Он свистнул, и вдруг из-за кареты вышли еще два человека, одетых так же, как он, и быстро побежали к нему.

 -- Ну, идите к нам честью, -- сказал он мне, -- мы свезем вас к барыне!

 В голосе его слышалась насмешка.

 Я почти обезумел от страха, но, несмотря на это, отчетливо помню все детали происшествия.

 С видом хладнокровия я повернулся и пошел к городу. В ту же минуту я услышал за собою топот шести ног. Идти дальше было нельзя. Я бросился вперед, добежал до телеграфного столба, прислонился к нему спиною и поднял револьвер.

 -- Если кто подойдет ко мне, я выстрелю!

 Они остановились шагах в пятнадцати передо мною.

 -- Брось эту штучку, лучше будет! -- иронически сказал первый из них.

 Я молчал.

 -- Брось, -- повторил он.

 Я молчал, судорожно сжимая револьвер-игрушку.

 Он пошептался со своими товарищами, и те вдруг бросились на дорогу. Я с ужасом увидел, что они меня обходят. Со стороны дороги шел на меня один из них, другой зашел со стороны города, а первый, главный, стоял передо мною шагах в пятнадцати и насмешливо выкрикивал:

 -- Брось! Поиграл, и будя!

 Я чувствовал, как волосы шевелятся на моей голове, как горячий пот вдруг выступил на всем теле и тотчас застыл ледяной коркой. Самые нелепые мысли проносились в моей голове. Смертельная тоска сжала мое сердце, и мне страшно было расставаться так рано, так глупо со своей молодой жизнью.

 А два человека, пригнувшись к земле, медленно подвигались к телеграфному столбу, к которому я плотно прижимался спиною.

 Вдруг по дороге со стороны города послышались ругань, крики, мерный стук копыт и гром тележных колес.

 Я выстрелил в воздух и не своим голосом закричал:

 -- Помогите!

 Мои преследователи тотчас же оставили меня и быстро пошли к выехавшей на дорогу карете.

 Я повернулся и бросился бежать. Мне навстречу тянулась длинная вереница ломовиков, моих избавителей, со своими тяжелыми телегами.

 Сознаюсь в малодушии: я бежал почти вплоть до Обводного канала, и мне все слышался грохот колес преследующей меня кареты.

 

 На другой день я был в домах Сивкова и переспросил всех дворников, описывая им свою незнакомку, но разве они могли среди тысячи жилиц узнать одну по моему описанию? В течение года, если не более, я внимательно разглядывал каждую встречавшуюся мне на улице женщину в трауре, но своей незнакомки я не встречал больше.

 Я знаю, что отличу ее в какой угодно толпе, что признаю ее лицо тотчас, как только она взглянет на меня своими тоскующими глазами, но я совершенно не понимаю, что за история произошла со мною.

 Кто были эти люди, кто была эта женщина, зачем я им был надобен?

 Мой костюм не внушал представления о богатстве, ни к каким партиям я не принадлежал и никому не дал повода к кровавой мести...

 Многим покажется, что я вступил в состязание с Ксавье де Мортепеном [французский романист, один из основоположников жанра бульварного романа] и написал главу из бульварного романа, но это все в действительности случилось со мной, и я рассказал здесь только голый факт.

 

 1895

 

 

 

--">